Вскоре жалкие сетования горького неудачника сменялись безудержным оптимизмом дерзновенных мечтаний.
– Отдохнём, погуляем, – сладко причмокивал Жора, малыми глотками поглощая нестерпимо горький чай. – Будем от гимна до гимна грудастых комсомолок любить! – заявление несусветное, не под лета.
– Ты нынче пекариху случаем не видел? – через минуту снова вскидывался охаверник, переходя с шага на побежку. – Хотел бы я знать, какой химией её панталоны пахнут!..
Жора назойливо ухаживал за пекарихой. При интимных посиделках в пекарне горланил льстивый мадригал: «Не прячь арабка тонкой талии, абайи чёрной не носи…» Таких прелестей за полковой дамой не значилось. Она была вздорная колотовка со свислым задом и тайком от начальника приготовляла брагу.
10
Март разнился от февраля долготой светового дня. Морозы послабели незначительно, но надолго всходило слепящее солнце, и в думы назимовавшихся людей вкрались надежды близких перемен. Всё также сумеречным утром сходились рабочие в дом горных мастеров, оживляя его весёлым гамом и отравляя едким табачным дымом. Первым рейсом взрывники везли на линии аммонал, и вахтовка воротившись, снова двигалась вниз по долине. Холод незамедлительно выстуживал покинутые жильцами дома обезлюдевшего посёлка. В неравной схватке перевес всегда был за грозно сиявшим якутским морозом.
В полдень с базы экспедиции пришли большегрузные машины с продуктами и железными зумпфами для промывки, материальным знаком скорой весны. Тревожным симптомом её неизбежного наступления стал приезд франтовато одетой молодой специалистки. Правая дверца мощного «Маза» отворилась и в шлейфе парового тумана показалась симпатичная мордашка, в раме коричневой овчины капюшона. Пройдя ледяной Индигиркой, машины остановились на разведочных линиях, миновать которые не могли. Все бывшие на поверхности горняки сгрудились вокруг приезжих, забыв о проходчиках на забоях и шанцевом инструменте, калившемся в кострах.
– Ре-е-жьте мм-е-ня нна ку-куски, ннам-мазывайте гг-а-ды нна хлебб!.. – заикаясь, выговорил изумлённый Мазай, как сорняки на прополке выдирая из бороды мелкие сосульки.
– Грядёт весна!.. Клянусь стиральным порошком и туалетным мылом! – отверз уста говорливый Моряк, убравший с лица изветшалый и дурно пахнущий от избытка грязи серенький шарф.
Винчестер и брат Саня протеснились вперёд и ревниво оценивали неожиданный подарок, по эстафете присланный с экспедиции. Потупив взор, смущённая девица тёрла шерстяной варежкой зябнущий нос не малых размеров. Всеобщего восторга и любопытства