Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919. М. М. Иванов

храни», по фронту гремело «ура»… Император к нашему училищу подъехал с левого фланга, поравнявшись с серединой колонны, громко сказал: «Здравствуйте, дети», – «Здравия желаем, Ваше императорское величество!» – ответили мы ему как один и, от всего сердца идущее, грянули: «Ура!»… Император выехал на середину манежа, против входа в манежную церковь. Послышалась команда «смирно», – все замерло. Начался церемониальный марш, во время перестроений мы узнали, что вчера на государя было покушение – взорвали под одним из государевых поездов Курский путь – это тот взрыв, который вчера мы слышали[39]. Государю об этом было доложено при выходе его из Успенского собора, т. е. перед поездкой на парад в Манеж. Кончился парад, император слез с коня, нам скомандовали: «Вольно оправиться». Императора окружил генералитет. Прошло минут 10, нам скомандовали «смирно», и государь уехал. Войска стали выходить из манежа и расходиться по казармам. В училище мы узнали подробности покушения. Долго толковали и возмущались злодейством. Москва волновалась. Классные занятия и строевые шли своим чередом. К режиму я быстро привык и стал исправным юнкером. На Рождество поехал домой в Ярославль. Из меня вышел «юнкер-молодец». На елках, концертах, балах и спектаклях в прогимназии я был приглашаем воспитателями и учителями – было очень весело. Быстро прошли праздники, и я поехал в училище. Мать напекла мне сдобных колобков, лепешек на целый месяц, вплоть до Масленицы. По воскресеньям я ходил в отпуск к Калачевым, живущим теперь на Немецкой улице, жена Глафира Ивановна была очень приветливая и добрая.

1880

      Из преподавателей училища помню: Кратч – русского языка, преподаватель Лицея цесаревича Николая[40], знаток предмета, отлично преподавал и чудно читал. Отец Богоявленский – Закон Божий, слабость его была своя автобиография и кот, юнкера бессовестно пользовались слабостью старика, всем ставил не менее 9 баллов. Генерал Платонов – русская история, чудно читал лекции, мне ставил всегда 11–12 баллов, удивлялся моим знаниям по русской истории. Полковник Тейхман – топография, всегда кричал в классе: «Чертить, чертить, не разговаривать», за черчение у меня было 10–12. По вечерам, при лампе, многим чертил и тем испортил себе глаза, через год пришлось надеть очки на всю жизнь. Пришла Пасха, а с ней подготовка к экзаменам и стрельба. Вставали мы рано, в 4 часа утра, пили утренний чай и выходили на стрельбу на поле, что между Кадетскими корпусами и Анненгофской рощей, стрелковый вал был по опушке рощи. Отстрелявших отправляли в училище командами в 10–15 человек. По приходе сейчас же чистка винтовки, потом чаепитие – и на экзамены или на подготовку к ним. После обеда многие спали. Экзамены кончились в конце мая, и юнкеров откомандировали на лагерные сборы в свои полки. Мы опять прошли через Крутицкие казармы. Я приехал в Ярославль, явился в полк, но дали двухнедельный отпуск, и я отдыхал дома, ходя чуть ли не каждый день в Ямской лес вместе с юнкером Сашей Ушаковым – сыном нашего пристава