– Ничего, Карл, – ответил Кох, – не ты один заблуждался.
– А вы чем будете заняты, господин полковник, если это не государственная тайна?
– Тайна, Карл.
– Можно идти?
– Давно пора. Вебер, а ты почему еще здесь?
– Я не собираюсь ничего делать, я вам сказал.
– Гейнц, Карл, идите.
– Хотелось посмотреть, Кох, как ты фенриха обломаешь, – честно сказал Клемперер.
– Вообще-то, с дороги ополоснуться неплохо, – сказал Гейнц. – Вы тут поругайтесь, а я пошел. Педагогика – это не мое.
– Тебе-то что, Гейнц? В комнате все удобства, – сказал Клемперер, – это у меня на кухне – только раковина, я в нее не помещусь.
Карл повернулся, чтобы уйти, Вебер попытался его остановить.
– Карл, давай я вместо тебя? – предложил Вебер.
– Что вместо меня? В раковине помоешься?
– Нет, обед пойду готовить, все равно я не буду ничего делать.
– Иди умойся, остынь, хотя – если тебя свернуть потуже, ты-то и на кухне в раковину влез бы. Но с обедом я сам. В таком настроении, как у тебя, фенрих, еды лучше не касаться – ты ж всех отравишь. Я сам. Кох, на аэродром я попаду когда-нибудь?
– Завтра поедем, Карл.
Вебер смотрел на Коха в упор, но с места не двигался.
– Гейнц, добрось нашего жениха до зала, а то как бы фрау Анне сегодня вдовой не остаться. Если сейчас Аланд вернется… – сказал Кох.
Гейнц, посмеиваясь, подошел к Веберу, раскрывая руки, чтобы в обнимку увести его с собой.
– Вебер, давай без демонстрации, пойдём.
Кох что-то шепнул Карлу, Карл вскинул брови, заулыбался.
Кох пошел к себе, Карл передал услышанное Гейнцу. Гейнц с серьезным видом кивнул.
– Фенрих, хочешь, чтобы Аланд сегодня отпустил тебя домой?
– Разумеется, хочу.
– А это, оказывается, очень просто. Кох сказал, а он у нас умный.
– И что сказал умный Кох?
– Он сказал, что ты сейчас, не артачась, изображаешь скотское смирение – идешь в зал, потом играешь Аланду так, чтобы Скарлатти в гробу от восторга заплакал, и ты едешь домой.
– Ты уверен?
– Кох уверен, а эта шельма не стала бы зря говорить.
– А если врет?
– А если нет? Давай поспорим? Если ты проиграешь – то ты не едешь домой, когда Аланд тебя отпустит. А если проиграю я, и он тебя не отпустит, то я скажу Аланду, что он старый осел.
– Так и скажешь?
– Так и скажу. Только ты должен сделать все как следует, халтура не принимается. Если ты все сделаешь хорошо, как ты это умеешь, поедешь домой. Аланд тебя проверяет, бунт твой не выгоден, прежде всего, тебе, а так-то Аланд добрый, ты же знаешь, не тебя, так Анечку пожалеет, к женщинам он снисходителен.
Вебер посомневался, но интуиция упрямо ему твердила, что Кох сказал правду. Вебер под колонкой умылся и пошел в зал, едва он скрылся, Гейнц с Карлом переглянулись и рассмеялись.
Аланд