– Не уверен, думаю, это какая-то из не дошедших до наших собраний его соната, Он мне он сам влил ее в мозги прямо на сцене.
– Ты ее повторишь?
– Сейчас? Возможно, хотя так настроиться я сейчас не смогу, ты лучше меня сейчас ее помнишь, Гейнц, не прибедняйся.
– Я-то помню… Приедем, запишу, и ты запиши. Я потрясён…
– Аланд надолго застрял? Отвезите нас в Корпус, не обещаю, что сразу сяду записывать Скарлатти, нам нужно домой.
– Не вопрос. Если ты больше тут не нужен, но надо бы Аланда спросить.
– Не надо. Я тебе так скажу, что не нужен.
– Вебер, за возвращение, и за такое чудо, что ты тут продемонстрировал… – сказал с намеком Клемперер.
– Нет, это при Аланде с Агнес, и когда Кох подъедет. Вечером посидим. Мне не надо никакого вина.
– Сейчас-то ты и так подшофе, это понятно, а к вечеру увидим.
Аланд с Агнес вышли почти сразу.
– Неплохо, Вебер, теперь везде поиграешь. Возвращаемся.
Жизнь вошла в новую колею, работа в Корпусе шла по неумолимому распорядку, Вебер играл концерт за концертом. Аланд гонял его по всей Германии в разные города, с Гейнцем и одного. В Корпусе много времени отнимала «закрытая» работа Вебера, Аланд контролировал его тренировки, связанные с физической подготовкой, но в медитацию Вебера почти не вмешивался.
Глава 63. Первое чудо Корпуса
Следующий концерт, на который Анечке удалось попасть, был 29 апреля в Берлине. Дальние разъезды Аланд ей не разрешал, держал ее под постоянной опекой Агнес. Теперь Аня видела заполненный до пределов огромный зал, и Вебера отстраненно выходящего на сцену. Не настойчивые аплодисменты и восторженные оценки, игра – сама его игра – ввергала ее в оцепенение. Этот человек, спокойно, внутрь себя улыбающийся на сцене был ее муж. Перемена за семь месяцев в Вебере произошла разительная, ей трудно было вынести любое его отсутствие, стало совершенно необходимо, хоть несколько раз за день, окунуться в покой его глаз, нужно было, чтобы он вошел домой и без слов прислонил ее к себе, долго держал ее в кольце своих рук, отводя все тревоги.
Вебер сошел со сцены к ней, передал ей цветы, что ему надарили, пока он сходил со сцены, обнял ее плечи. Перед ними расступались, а он никого, коме нее, не замечал.
– Не волнуйся так, пожалуйста, – шептал он ей. – Я тебя прошу, тебе нельзя волноваться. Не стоило ехать… Не знаю, зачем отец тебе разрешил…
Но Анечка также шепотом говорила, что она должна была всё это видеть, он не понимает, как она счастлива сейчас, и как ей нужно восхищение им.
Вебер уводил ее от посторонних глаз, за спиной его ограждали от желающих пробиться к нему его друзья. Он заметил, что ее рука сама ложится на живот, понял, что волнение растревожило ребенка.
– Тебе больно?
– Немного тянет.
Она и дышала не так, как всегда, глубже и чаще. Аланд быстро спустился с крыльца, кивнул Веберу с Аней на заднее сиденье, помог сесть Агнес и сел за руль.
– Не волнуйтесь, –