– Хотите спровадить от себя подальше? – усмехнулся герцог. – Что ж это у Вас получилось. Только пообещайте мне в мое отсутствие не особо разлагать дисциплину в замке, не превращать его в псарню и еще не сильно ограничивать короля, пока он здесь… ведь потом он на мне отыграется, за все Ваши выходки. Обещаете?
– Алекс, Вы умеете так замечательно обыгрывать факты, что чтобы я не делала в Ваше отсутствие, Вы всегда найдете повод, чтобы упрекнуть меня. Я заранее знаю, что не сумею Вам угодить, поэтому лучше запретите мне выходить из комнат и общаться с королем.
– Вы немилосердны, дорогая. Неужели Вы хотите, чтоб он казнил меня на площади за столь жестокое обращение с его кузиной?
– Не казнит. Вы стали ему необходимы и без меня. А если не впустую съездите в Веренгер, то еще больше упрочите свои позиции. Поэтому постарайтесь.
Лицо герцога посерьезнело.
– Я просто диву даюсь, – тихо произнес он, – ради его интересов, Вы готовы поступиться своими…
– Так Вы выходит, догадываетесь, что я знаю, что Вы уже надели петлю на мою шею… Только учтите, ошейником ей не стать, она лишь за удавку сойдет, – перейдя на латынь, еле слышно прошептала герцогиня, при этом пристально глядя прямо в глаза герцогу.
Тот судорожно сглотнул и срывающимся голосом хрипло спросил: – О чем Вы, Алина?
– Вы знаете о чем, – она отвела взгляд.
– Алина, я ничего не понимаю. Какая петля? Какая удавка? – герцог тоже перешел на латынь и его голос обрел прежнюю уверенность: – Я оберегаю и охраняю Вас… Я все делаю ради Вас… Неужели Вы думаете, что я хочу Вас убить? Вы до сих пор не можете простить мне то, что сделала Катарина, и думаете, что я нарочно склонил ее к этому, а теперь хочу завершить то, что ей не удалось тогда?
– Не говорите ерунды… – герцогиня усмехнулась и на латыни продолжила: – Я прекрасно знаю, что Вы не желаете моей смерти. Поэтому надеюсь, что, затягивая петлю, Вы задумаетесь именно об этом… Все, ладно, можете сделать вид, что ничего не поняли, и супруга у Вас сумасшедшая и говорит полнейший бред, но Вы, любя, прощаете ей ее странности.
– Да уж… – герцог покачал головой, – даже не знаю, что Вам ответить на это… Чтобы я не сказал сейчас, все равно выйдет, что я подлец, задумавший придушить собственную жену.
– Ничего не отвечайте, пойдемте к гостям. Вам скоро ехать.
– Алина, Вы действительно считаете, что я могу что-то предпринять Вам во вред? – герцог вдруг резко притянул к себе герцогиню и, крепко обняв, заглянул ей в глаза.
– У нас различаются с Вами понятия о вреде и пользе, добре и зле, Алекс.
– Алина, я люблю Вас.
– Это не любовь, Алекс… это другое чувство. Вы хотите, чтоб я принадлежала Вам как вещь, словно я Ваше имущество, Вы хотите обладать и владеть. А Вы будете заботиться, сдувать пылинки и переставлять с места на место. Вы могли бы заставить меня принять это, опираясь на свои права, но Вы сами от них отказались…
– Алина,