Я упал на асфальтированную дорогу спиной. Плевать на боль. Больше не осталось сил бороться. Я слаб, очень слаб. Достав три таблетки амфетамина, принял их. Мне нужно покончить с этим раз и навсегда.
***
Подул сильный ветер, который заставил поморщиться. Я поднялся, передо мной открылся вид на дорогу, уходившую в даль. Навстречу ко мне по ней шел мужчина средних лет. Прищурившись, я узнал его.
Мой отец.
Он улыбался, я позволил себе сделать то же самое в ответ. Настигнув друг друга, мы обнялись. Я и забыл, каково это – обнимать собственного отца.
Понимая, что это всего лишь иллюзия, которая является последствием большого количества принятого вещества, я старался подольше здесь задержаться.
– Отец, так больше не может продолжаться. Я готов сдаться, – сказал я, когда мы начали продвигаться вперед по дороге, ведущей в бесконечность.
– Сынок, я понимаю тебя, как никто другой, понимаю, насколько тебе тяжело, но ты должен бороться. Ради матери, ради самого себя. Жизнь – бесценный дар, многолетнее испытание, которое ты должен выдержать и перед которым должен устоять. Будь сильным, – он положил мне руку на плечо, я слабо ему улыбнулся. – А теперь мне пора, тебе нельзя надолго здесь задерживаться.
Отец начал меня трясти за плечи.
– Проснись! Норман!!!
Пощечина.
– Отец, прекрати!
– Проснись, я сказал!!!
***
Я открываю глаза. Вновь меня ослепляет яркий свет, но уже не больничной палаты. Я узнаю это место. Квартира Майкла.
– Норман, ты в порядке?! Я не мог разбудить тебя.
– Мистер Андерсон, как Вы себя чувствуете? – рядом с ним на кровати сидел незнакомый мне врач.
Я плохо понимал, что происходит, и кто этот человек.
– Эм… Я в норме, только немного подташнивает, и кружится голова, – я потер лоб, затем взглянул на друга.
Майкл явно был вне себя от ярости. После того, как мой друг проводил врача за дверь, рванул ко мне.
– Ты идиот?! Нахрена я тебе дал это? – проорал Майкл, указывая пальцем на пакетик с психотропным веществом. – Чтобы ты принимал его тогда, когда тебе захочется и там, где захочется? Ты мог умереть, чёрт возьми! – на секунду он замолчал. – Как я вообще мог так облажаться? Больше никаких препаратов, понял?
Всё время, пока он орал, меня распирал смех, но я удерживался. После окончания его речи, всё-таки позволил дикому ржачу вырваться наружу.
– Ты, видимо, совсем конченый и не понял, что произошло, – уже спокойно произнес мой друг и вышел из комнаты.
Я заставил себя угомониться. Знаю, что ужасно виноват перед ним. Я лежал в гостевой комнате, в которую редко заглядывал, когда бывал у Майкла. В помещении преобладали в основном темные тона, которые придавали угрюмый вид, впрочем, почти как и всем