врачи из районной больницы,
медсестры из той же сети
и национальные лица –
армяне, таджик, осетин…
Не любят меня не за то, что
хамлю всем подряд, если пьян,
но людям становится тошно,
когда они видят, как я
без чувства гляжу на Марину –
на жопу и ляжки ее,
на морду тупую без грима –
избавил Господь: не мое.
Припомнилось: еду на дембель,
мне все наливают – солдат!!! –
кретины, вы даже не в теме,
что я от свободы в умат.
Проснулся как ежик в тумане:
«Мы где?» – «Белорусский вокзал».
Два года я фигу в кармане
держал. Достаю. Показал.
Кому? Проводнице в вагоне.
Попутчикам. Времени… Стоп –
машина. Стоял на перроне
в шинели бухой мизантроп.
Его ненавидят – и что же,
взаимностью всем отвечать?
А если – любовью? Похоже
уже на Седьмую печать…
Между нами девочками
как начнет не остановишь
тыр-тыр-тыр да тыр-тыр-тыр
ты читала в русской нови
сколько там он за ночь стр
свеч одних уходит уйма
перьев аглицких чернил
мне же скажет только хуй на
гений он или дебил
разбери всё пишет пишет
кинет палку и опять
ты о саше нет о мише
сашку вовсе не понять
Интуиция
Говорим языком аксиом,
теоремы – не наша беседа:
слышишь гром за окном? Просто – гром,
а возможно, гуляют соседи.
Что доказывать нам и кому,
и зачем, – извините, подвиньтесь, –
намекни, подмигни – я пойму,
не вдаваясь в анализ и синтез.
Без ожогов играем с огнем
при любой самой жаркой погоде,
потому что ни ночью, ни днем
интуиция нас не подводит.
А когда подведет, например,
на Лубянке у серого зданья,
перед тем, как вытаскивать хер,
чтоб поссать, скажем ей: «До свиданья».
***
Понедельник ли, среда –
наплевать на календарь –
если кончилось веселье,
дальше будет как всегда.
Разбери теперь с чего
завелись мы, но завод
истощился, и похмелье
цепко за душу берет.
Где ж резервы, организм?
Не поможет сотня клизм,
измы эти мне противней,
чем фашизм и коммунизм,
вместе взятые. Вчера
прямо с раннего утра
раздавались звуки ливня,
ливень лил как из ведра.
А сегодня солнца свет –
перепад похож на бред,
пусть не изм, но видишь ясно,
что здесь черт оставил след.
Чехов, глядя на меня,
мог вполне бы попенять:
«В человеке все прекрасно
быть должно…», а мы опять
с Герой