– С женой он давно в разводе, сын уже вырос и живёт в другом городе…
– Ты послушай, Катя, – говорит Наташа.
– Совершив свой обязательный обход, – продолжает Стёпа уже чуть ли не нараспев, – в хорошем настроении, он вечером возвращается к себе домой и обзванивает по телефону других знакомых женщин, беседует с ними и договаривается о визитах на следующий день…
– Прямо какой-то старый Дон Жуан, – улыбается Костя.
– Только хотела сказать, – прибавляет Катя.
– Ну нет, – морщится Стёпа, – не так примитивно.
– Вы только подумайте, – восклицает Ира, – ведь это у него самая настоящая церемония!
– Образ жизни, – отзывается Пётр.
– Ну да, – вступаю в разговор и я, – старой закалки ещё человек.
– Уникальный человек! – ставит жирную точку Наташа.
Неведомый нам Александр Аркадьевич определённо вырастал в значительную фигуру. Возникал облик какого-то цельного индивидуума, неординарной личности, редких свойств человека, про которого мы, к стыду своему, ничего не знали – не знали просто по своей природной лености и нежеланию знать. Он жил среди нас, мог попадаться нам где-то на улице, а мы его не замечали! Нам всем стыдно должно было быть за то, что мы не знаем такого замечательного человека!
Наступила пауза. После такого волнующего рассказа надо было передохнуть, приводя свои мысли в порядок. Ира вытащила мясо из духовки, и тут меня вдруг осенило: они его прежние пациентки, он – гинеколог. Почему бы нет? Он же врач, так что всё может быть. Но я не стал делиться своими догадками – зачем? К тому же мне это было совсем не интересно.
Поговорили ещё немного о новой квартире Петра и новой работе Кости. Выпили водки. Стёпа по обыкновению в одной руке держал бокал с вином, а другой отщипывал сыр. Несколько общих слов о хорошей погоде – как символ умиротворения, устойчивого состояния, подведения некоторых итогов, и сразу же про ещё далёкий и уже близкий Новый год. Ну да, как встречать будем и где?
Стёпа заметно оживился. Стал что-то рассказывать про ёлку, но не простую, а кремлёвскую, про игрушки и подарки, запах мандаринов и бумажные снежинки на окнах.
Что-то мне не нравилось в нём, даже не знаю что… Какая-то отдалённая от меня восторженность. Почему-то близость к так называемым «людям из Москвы», на которых он равнялся. Вот так мне вдруг показалось.
– Да ерунда всё это, – сказал я. – В красном встречать Новый год или в жёлтом. Главное совсем в другом…
– В чём? – спросила Катя.
– В соблюдении определённого ритуала.
– Это какого же?
– А вот такого: в год свиньи надо обязательно убить свинью, в год собаки – собаку.
– Зачем? – спросил Костя. Он готовился к шутке. Шуткой всё и выглядело. Я был уверен в том, что говорил.
– Как зачем? – удивился я и, широко улыбаясь, сказал: – На счастье, конечно!
Стёпа повёл губами, изображая слабую улыбку.
– А собачку-то за что? – поинтересовалась Ира. – Жалко собачку.
– Так