Бу-у-уф! – и вся планета осталась обесточенной; шнур к кабелю обогрева пустых и непотребных глаз перерезан; в глазницах вновь, как когда-то, включились фары дальнего света. Замерли бамперные машинки в парке аттракционов, прислушиваясь к общему гудению, пока тихие шажки наблюдателя-сторожа медленно ковыляют в их сторону. Его последний обход завершён, и тут он — а ну в пляс! – облитый светом торшерных фонарей; пока никто не видит, он забирается в одну из машинок, и, воплотившись в ребёнка, с детским озорством жмёт на гудок.
Гомункулы замирают на своих позициях с содроганием пульса, – их наручники времени впервые дали сбой! Почему, – спрашивал я себя тем временем, – я этого раньше не сделал? То время, бывшее для них мотором слаженности и организованности — всей их сути – заглохло. Поредел запах кофе и табачный смог, – а зачем это теперь? Настало другое время: время избавиться от панцирей машин, объединиться и встать на ноги. Пока что они в прострации, – «где мы?», «кто мы?». Это самое время начать все за́бело.
Тем временем я наблюдаю за ними вблизи; даже пришлось немного отпрянуть от облака, чтобы не внести смуту своим присутствием. Мой коктейль, наконец, обзавёлся пузырьками газа, взбодрившись ферментацией. Кажется, в моём мини-баре наступил Хеллоуин, хотя это всего лишь одна черепушка загорелась жёлтыми озлобленно-испуганными глазницами. Вот они все выстланы черепками на барной стойке, покуда их продолжение уходит корнями глубоко в настил материи. Их черепки остаются чувствительными, – остальная же часть, точно под действием анестезии, не ощущается; при этом они даже не догадываются, что их руки до сих пор скреплены пожатием между собой начиная с самого зарождения их планет; с их рождения. Когда у одного меняются электрические импульсы колебания в костях, остальным тоже передаются через руки импульсы. Кажется, начинает пахнуть горелым, – да это же пожар! У одного из этой шайки загорелись дыбом вставшее волосы, а из челюсти, все причитающей немые «А, а, а» и «О-и-о-и» дымится адская вонь!.. Остальные, словно в подпитии от бесполезного источения электричества помешавшегося, танцуют в эпилептическом припадке, баламутя тишину эхом реверберационных зычных тресков. Я не знаю к кому бросаться, но по внезапному наитию хочу только одного – пресечь этому горящему че́рту голову, – пусть себе катится!