— Да-а!.. И вообще никогошеньки вокруг!.. Теперь мне страшно… – послышался ответный писк – вмиг притихая – с нарастающей возбуждённостью тревоги.
— А помнишь, там, на лугу, козы паслись? Так их сейчас там нет, но все равно, слышишь? как будто кто-то где-то тихо млеет вдалеке… жутковато!..
Затем я слышу мягкий шелест аккуратных шажков и крик испуга.
— Ой, мамочки! Фелина, я дальше не пойду! тут… — раздаётся ускоренное шуршание, – коза! мёртвая, белая…
Я, признаюсь, был встревожен не меньше и немного выглянул двумя глазами, чтобы увидеть причину беспокойства, которое встревожило и моё благорасположение. Я слегка привстал из-за черепка и в это же время мой нос учуял неладное, и что было мочи вспылил на бедняжек промозглым ветрюганом. Они вмиг испуганно обернулись в мою сторону и я порывистой молнией присел вниз, но один глаз всё-таки оставил сиять, пока второй был скрыт терриконом. Моя сторона, словно разожжённый костёр в камине, воспылала алым, тогда как глаз сделался куда менее приветливым от смешения с розовой туманностью, налившись устрашающе-кровавым цветом.
— Ух ты-ы, Фели-и-ина… у террикона красное солнце! – вскрикнула одна другой. — Скажи, у тебя нет чувства, будто за нами следят… оттуда? – с содроганием выражения произнесла она последнее слово, замедлено вознеся пальчик вверх.
Пришлось вновь немного отпрянуть, чтобы не вызывать никакого «чувства» и «ощущения».
— У меня нет. Только есть чувство… что за нами следит вон то солнце, – она указала на мой глаз. – Ты посмотри, оно исчезло, хотя я только что видела его!
Наконец туманность рассеялась. Проступил солнечный день. Солнечную лампу, которую девочки приняли за лунный ночник, я установил отражающей головкой прямо в зените. Тогда же я с облегчением вздохнул, не предвидев той крепкой свежести своего дыхания, которая на них повторно низвергнулась.
— Ого, какой ураган! Да что это здесь происходит?! Трава как будто по мановению какой-то силы приминается ветром прямо от нас, подобно солнечным лучам. И откуда, скажи, здесь запах морского бриза?! Это волшебно! – сменив предупредительную интонацию на восторженную, проговорила Фелина, выразив этим мне свой скрытый пиетет.
Я на радостях потёр ладони материи, более не в силах сдерживать эмоций счастья. Эти детки – ванильный сахар и пудра корицы — то, что нужно! – решил я вконец.
Раздался умиротворённый шелест мерцающих серебристых висюлек дождя, отходящих от струн моего сердца; в ушах запели радостные трели, которые отобразились на планете пением птиц. Запахло тёплыми нотками цветущей акации. Возможно,