…теченье жизни – миг продления. Улыбка, слезы, боль – мгновение… что вечно – не имеет ценности, цени, что скоротечней бренности…
Воин мрачно уставился на неровные нервные строчки, выведенные спешной рукой. Ее дар просыпается…
Оригон видел, как буквы трепещут, наполненные силой, они почти обжигали.
– Пифия, оставь ее! Ты забираешь ее жизнь…
На том же листе, но ниже огненные буквы вывели строчку.
«…ее ты выбрал, чувствуя меня…»
– Ты никогда не была жестока!
«… она – это я… еще одно мгновенье бытия, сосуд, в котором жизнь – мое дыханье, она – перчатка, я ж ее хозяйка!»
– Ты погубишь ее своим упрямством, она не сможет вместить тебя всю, это безумие!
«…ее ты любишь, иль воспоминанья? Отважно сердце в храме ожиданья…»
– Я не узнаю тебя, Пифия…
«… я слабости телесные забыла, уж много лет подобна я эфиру, душа без лат сильнее стали стала, я вижу больше, чем тебе сказала…»
– Из честолюбивых планов ты готова кинуть ее на растерзание зверю?
«… о, милый Оригон, тебя ревную, пленен ты хрупкостью сосуда моего, но старое вино тебя пугает… оставь сомнения на суд великий – время, и слово дам тебе мое, что удивит тебя оно…»
Строчки вспыхнули и пропали, оставив лист таким же, каким его нашел Оригон.
– Мара…
Он впервые произнес ее имя.
– Что же она для тебя приготовила?
Я ломала голову уже битый час, от натуги мыслительный процесс буксовал, и я все больше и больше делала глупые ошибки.
– Еще партию?
Каин довольно потирал руки, с гордостью рассматривая черное засилье на шахматном поле.
– Объясни мне одну вещь… В чем интерес, если играешь с заведомо слабым противником?
Мне порядком надоело проигрывать, шашки – не были моей сильной стороной, в шахматы я вообще не играла, да и азартной меня можно назвать лишь с большой натяжкой, что не скажешь о Каине, который уже ловко расставлял свои черные войска в боевой порядок.
– Я за множество ходов просчитываю все твои возможные действия, уловки, ловушки, подставы… Еще до того, как ты сделаешь ход, партия мною уже выиграна…, но на всю мою тактику и стратегию, на все мои прогнозы ты отвечаешь неописуемой глупостью, я, признаться, озадачиваюсь, ищу подвох, и порой даже переигрываю самого себя, это забавно…
– Глупость… – проворчала я, – может, это нестандартный подход к решению стоящих передо мною задач!
– Можно и тазик назвать самолетом, только от этого он не полетит…
Глубокомысленно изрек смотритель.
– Может, карты?
С надеждой пролепетала я.
– … где не хватает разума, мы ставим на удачу…
– …