– Она… изгнанная.
Выпалил он на одном дыхании, омерзение вновь отразилось на его твердом, как из камня, лице.
Оригон застыл, его взгляд стал свинцовым, почти непроницаемым, он мотнул головой, отгоняя жуткую мысль. После услышанного, он не должен был задавать других вопросов, но не мог побороть в себе желание знать все, прежде… прежде, чем решиться действовать.
– Ее имя?
– Пифия.
Это был еще один удар. Оригон медленно опустился на колени, это имя… оно причиняло нестерпимую боль, он почти задыхался.
– Разве можно любить сильнее?
Оригон притворно нахмурился, она все время пыталась ему что-то втолковать, он лишь отшучивался, хотя прекрасно понимал, что тревожит его прекрасную Пифию. Как же объяснить ей, что с неизбежностью мирятся… Он пытался заполнить все ее пространство, чтобы предательские мысли не роились в ее милой головке, но это было не в его силах. Она хотела детей. У бессмертных их быть не могло, и эта та правда, с которой она никак не могла смириться.
Когда это произошло, он был далеко, предательское сердце не подсказало, не предупредило о скорой беде, оно лишь слепо отстукивало необходимый для жизни ритм.
Пифия безрассудно отказалась от всего того, что давалось ей по праву ее дара. Ритуал был проведен в спешке, охота началась еще до того, как он был завершен. О случившемся Оригон узнал тогда же, когда и все войны его империи. Его яростный крик, полный скорби и боли разлетелся по всей округе. Он не мог позволить, чтобы ее нашел кто-то прежде него.
Оригон мерил шагами крошечную комнату, дом лесника был в запустении еще несколько дней тому назад, теперь же пыль была стерта, самотканые половики закрывали потрепанные жизнью половицы, нехитрая утварь умелой рукой приведена в надлежащее состояние, кровать застелена аккуратно, но без затей. Плюшевый мишка понуро сидел у стены, ожидая хозяйку, из всего этого именно этот игрушечный зверь больше всего нервировал уставшего война. Она появилась на пороге, припорошенная ранним снегом, охапка дров в ее руках дрогнула и с грохотом разлетелась в стороны. Она не пыталась убежать, его ярость сковывала, пригибала к полу, но она стойко выдержала его полный боли взгляд. Медленно, будто только сейчас осознав, что может шевелиться, Пифия сделала несколько неуверенных шагов к нему. Оригон отшатнулся от нее как от прокаженной. Она больше не делала попыток, приблизится к нему. Сбросив теплую шаль, она скинула полушубок и вытащила ноги с валенок, по-хозяйски устроив все вещи по своим местам, прошла вглубь комнаты, протянула озябшие пальцы к печи. Оригон не видел больших изменений в Пифии, может немного притух свет вокруг ее хрупкой фигуры, и появилось что-то еще, чего доселе он не замечал, казалось она стала более материальной, более живой, теплой… Его Пифия стала человеком.