Он встал и только сделал пару шагов из-за стола, как нервы падре Мануэля сдали, и он визгливо, срываясь на верхних нотах, закричал:
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! Заткни-и-ись! Кто ты т-а-к-о-о-ой! Ты… вы… ты… ничтожество, взяточник, собачья душа! Как ты смеешь так со мной разговаривать! Как ты… кхе… анафемы хочешь… кхе… да? Кхе… да? Хочешь? Ты получишь её! Немедленно!
И, недолго думая, бросился на Ньето с кулаками.
Полицейские, прибежавшие на доносившиеся из кабинета крики, быстро усмирили разбушевавшегося священника. Один решительно заломил падре Мануэлю руки за спину и защёлкнул наручники на запястьях, а другой схватил кувшин и вылил на его голову всю воду, и оглушённому и мокрому падре ничего не осталось, как извиваться и мычать что-то невразумительное в ответ.
– Отставить! – рявкнул Ньето. – Отпустите его! И вон из кабинета, оба!
Он выпучил глаза, и полицейских сдуло из комнаты, как ветром.
– Давайте я вам помогу, падре Мануэль, – ласково обратился Ньето к упавшему на стул падре.
С этими словами он подошёл, снял с падре наручники и кинул их на стол.
– Мой вам совет, падре Мануэль, сходите-ка к доктору, – сказал он, вернувшись на своё место. – А ещё лучше – к психиатру. Вам надо лечить нервы. И ещё я кое-что добавлю, с вашего позволения.
При последних словах Ньето испытал огромное удовольствие, которое всегда испытывал, когда полностью подчинял себе собеседника.
– Падре Мануэль, – криво улыбнулся он. – Даже не надейтесь на опекунство над мальчиком. Ни под эгидой святой церкви, ни под любым другим предлогом. Если я правильно вас понял, вы пришли именно за этим. Я прав?
Падре Мануэль молча кивнул мокрой головой.
– Я лично прослежу за тем, чтобы этого никогда не произошло, – довольно кивнув в ответ, сказал Ньето. – Я хорошо знаю донью Тересу Кастилья и убеждён в том, что она прекрасно справляется со своими обязанностями. И совсем не уверен в том, что это удастся вам. А если вы не угомонитесь…
Тут он встал, обошёл стол и, нагнувшись к падре, прошептал:
– Если ты не угомонишься, чёртов сукин сын, я прикажу тебя утопить. Неподалёку как раз есть речка. Мне тут не нужны шум и разборки. Ты понял? Я спрашиваю – понял?
Он подождал, пока Мануэль судорожно кивнёт головой, и, выпрямившись, громко сказал:
– Идите отдыхайте, падре. Был польщён столь почтенным визитом, но, к сожалению, у меня масса дел. Прошу простить…
И, подхватив со стола свою форменную фуражку, вышел вон. Уже в приёмной он на ходу отдал распоряжение:
– О том, что видели, – молчать. Перегрелся падре или перетрудился, читая свои молитвы. Бывает. Проводите его вежливо.
И ушёл, крепко захлопнув за собой дверь.
V
За пыльными окнами кабинета шла жизнь, совершенно