И в такт почти каждому своему слову машинально постукивал хлыстиком по голенищу.
С плаца первого батальона Жогин пошел на другие плацы.
Сразу же после обеденного перерыва к Жогину пришел начальник клуба лейтенант Сокольский. Худощавый, сутуловатый, с маленьким острым лицом, он всегда раздражал полковника своим нескладным видом. Каждый раз у него оказывалось что-то не в порядке: пуговицы, подворотничок или сапоги.
Жогин «встряхивал» Сокольского. А перед строевыми смотрами приказывал ему носа не показывать на улицу. В таких случаях Сокольский закрывался в клубе или уходил куда-нибудь, чтобы не накликать на себя неприятности.
С командиром полка лейтенант старался встречаться как можно реже. Сегодня он тоже собирался к нему с опаской. Но требовалось непременно доложить о только что полученных музыкальных инструментах, шахматах, плакатах. Полковник очень не любил, чтобы обходили его даже в самых малых делах. «Кто я вам, командир или нет? – любил он повторять при каждом удобном случае. – А если командир, то извольте прийти и доложить мне лично».
Захватив с собой кое-что из полученного имущества, Сокольский внимательно осмотрелся, подтянул потуже ремень, смахнул пыль с козырька фуражки и, стараясь казаться бодрым, вышел из клуба. В штабе возле кабинета командира он еще раз осмотрел себя, вынул из кармана тряпку, вытер сапоги и после этого уже постучал в дверь.
Кажется, все было предусмотрено, продумано каждое движение, и все-таки опять вышла неприятность. Едва он стал докладывать, подняв к фуражке ладонь, как из-под левой руки выпали свернутые в трубку плакаты. Один из них, с портретом героя Великой Отечественной войны генерала Доватора, развернулся на полу посредине кабинета. Обескураженный, Сокольский запнулся на полуслове, хотел поправиться и второпях назвал Жогина генералом. Тот сверкнул глазами, но неожиданно смягчился:
– Эк вы хватили, Сокольский. В генералы произвели… Ну, ладно, показывайте, что принесли.
Осмелевший начальник клуба подал полковнику накладные, два красивых блокнота и плакат с изображением воинской формы.
– Ага! – воскликнул тот, придвигая плакат ближе к себе. – Нужен. Дать во все роты. Пусть учатся, как носить одежду.
Потом, словно вспомнив о чем-то, перевел взгляд на Сокольского.
– А у вас что делается? Когда чистили пуговицы?
Сокольский попятился от стола, неуверенно подбирая слова для ответа.
– Вчера… нет, позавчера чистил.
Жогин покачал головой:
– Где там «вчера». Месяц назад, это будет вернее. Очень красиво получается. Ну, вот что. Приказываю чистить пуговицы каждое утро. Поняли?
– Так точно, понял.
– Эх, Сокольский, Сокольский, и как это вам присвоили офицерское звание? – Жогин громко вздохнул. – Будь моя воля, я бы снял с вас погоны не задумываясь. Точно говорю. И отправил бы вас в роту, к самому строгому старшине.
Сокольский стоял, опустив глаза, виноватый и подавленный.