Ни звука, вроде бы спит. На всякий случай, подождав пару минут, он позвал еще раз. Молчание. Они немного поспорили шепотом, но молодость и Севин напор взяли свое.
– Бессовестный, Севка! Мало того что целый час в ванной спину терли, потом всю ночь возился! – сказала Софа на следующее утро.
– Мам, ты же спала.
– Я всю ночь не спала. Бесстыдник, маму не стесняешься.
– Ну, мама, молодоженов согласилась принять, а сама всю ночь не спала? Нехорошо, мама.
– Это я теперь виновата? – возмутилась Софа.
– Ты, кстати, ошибаешься. Это совсем не то, что ты подумала. Я возился, да, но совершенно по другой причине, к Жене никакого отношения не имеющей. Даже не знаю, как тебе сказать. – Сева замолчал и подмигнул Жене.
– Да что такое? – с раздражением спросила Софа.
– Меня клопы зажрали!
– Клопы! Севка! У меня дома? Что ты такое говоришь? У меня в жизни клопов не было!
Софа водила Женю по магазинам на улице Горького, в которых она всю жизнь делала покупки. За хлебом они ходили в Филипповскую булочную, где от запаха свежей выпечки у Жени начинало щекотать в носу и всегда поднималось настроение. За маленьким мраморным столиком в кафетерии они выпивали по чашке кофе, и Софа обязательно заставляла невестку съесть свежайшее, только испеченное пирожное или хотя бы филипповский рогалик с маком.
– Ты такая худая, Женя. Ну что там обнимать моему сыну? – Софа придвигала к невестке тарелку с пирожным.
Потом они шли в Елисеевский. Хотя Женя родилась на Арбате, но выросла она на рабочей окраине Москвы. Для нее было непривычно и поначалу даже немного странно ходить за покупками в Елисеевский, с его расписными потолками, хрустальными люстрами, мраморными колоннами и венецианскими зеркалами в два человеческих роста. Она не призналась Севе, что до встречи с ним бывала в Елисеевском, кажется, всего пару раз. Главной достопримечательностью этого магазина были немыслимые очереди, в которых надо было отстаивать часами. Но Софе нравилось делать покупки именно здесь. Она входила в магазин с царственным видом и, отстояв два часа, покупала двести грамм ветчины, немного сыра и пару антрекотов. Антрекоты Сева ел каждый день.
– Сева ест много мяса, – говорила Софа и показывала Жене, как правильно раскалять сковородку и сколько класть масла, чтобы антрекот получился ароматным и сочным, как любил Сева.
Антрекоты каждый день были Жене в новинку, у нее дома так не ели. Мама жарила котлеты, отваривала мясо в бульоне, а потом перекручивала на голубцы, в большом казане готовила жаркое с картошкой на несколько дней вперед, тушила капусту.
Сева учился и нигде не работал, Софа работала бухгалтером и получала гроши по сравнению с папиным окладом главного инженера или даже маминой инженерской зарплатой. Тем не менее в доме не переводились деликатесы: икра, осетрина, балык, ветчина – понемногу, но постоянно.
– Слушай, откуда все это? – как-то раз удивилась Женя. – На какие шиши?
– А это все талоны Галины, – откликнулся с дивана Сева.
Они были дома одни, Софа ушла на работу в свой Музей революции,