Пред печкой обнаженной – как теперь
Я помню – раскаленными углями.
Ты пела, вспоминая о былом,
С закрытыми, уставшими глазами.
По-детски я осматривал лицо
И так хотел обнять тебя руками.
Но мысль, что я в девчонку превращусь,
Придерживала вспыхнувшие чувства…
И я страдал, что просто не могу
Тебе сказать, какая ты!
$$$$$$$$$В разлуке
Я находил, что был, порою, враг
Своей душе – к любви раскрытой настежь…
Но ты прости, что был такой чудак
Я в детстве, откровенностью боявший
Мальчишечью свою унизить честь,
Чтоб смело молвить: «Мамочка, люблю я
Твои глаза и руки!»
$$$$$$$А затем
Тебя обнять…
$$$И вот теперь гляжу я
На сеть морщин, раскинутых у глаз
Потоками годов, прошедших быстро.
Но для меня ты молода всегда,
И глядя на морщины, вижу мыслью
Тебя такой, какою ты была
Тогда со мной, у раскаленной печки —
Красивой, без сединок у виска,
Поющая печальные мне песни.
Колыбельная сыновьям
Спите, спите, малышата,
Баюшки-баю.
Вот уже луна играться
Вышла на ветру.
Ночь окутала снегами
Кустики вокруг,
Спят березы, сон у яблонь,
Баюшки-баю.
Птицы, звери спать ложатся,
Баюшки-баю,
Спят уже в лесу зайчата,
Спрятавшись в снегу.
И в берлоге медвежата
Спят уж на боку,
Только волки не ложатся:
Воют на луну.
Малышатам не заснувшим
Волки на беду
Хищно рыщут ночью жуткой,
Баюшки-баю.
Что же вы, мальчонки, ночью
Не хотите спать?
Спите, спите, потревожить
Не позволю вас.
Мне мальчонки отвечают,
Улыбаясь вдруг:
«Не боимся жить с волками,
Только… с нами будь».
«Люблю просторы дальние Отчизны…»
Люблю просторы дальние Отчизны,
Леса осин, берез и тополей.
Я слышу в крике стаи журавлиной
Печальный зов покинутых полей.
Напев берез, такой родной и близкий,
Колышет душу, будто на ветру.
Я словно в землю врос на поле чистом,
Открытый птицам, солнцу, и красу
Обозревая пристально глазами,
Я вижу озеро и слезы ив
Плакучих, со склонившими ветвями,
Их обезмолвленный печалью крик.
Но есть на свете то, что мне дороже
Красы берез, осин и тополей.
И знайте, это – пенистое море
И ветер, что несется от морей!
Прибалтики суровый запах ветра,
Наполненный соленой пеной волн,
Меня дурманит парусами детства
И пением церковных колокольн.
О! Как душа ветрам открыта настежь,
В