– Это я, что ль, здесь чужая, Алечка? – обиженно пискнула у нее за спиной тетя Зина.
– Да нет, Зин, ты не чужая, сама же знаешь… – развернулась к подруге всем корпусом Алевтина Дубровкина. – Просто надо ж ему объяснить… А то взял моду – матери хамить…
– Да я не хамлю, ба! Ты чего? – покладисто протянул Темка, испуганно стрельнув в сторону матери карим глазом.
– Мам, не надо. Отстань от него. Он и в самом деле мне не хамит, – решительно встряла в этот диалог Майя. – И вообще, мы сами разберемся, ладно?
– Ну, сами так сами…
Вздохнув, Алевтина снова развернулась на тяжелых отечных ногах к столу, принялась собирать с него грязные тарелки, тяжело сопя и пропуская воздух через жесткие астматические бронхи. Темка наклонился вперед упругим мальчишеским корпусом, потерся носом о ее плечо, что означало – ну не сердись, чего ты… Алевтина лишь слегка двинула плечом, старательно сдерживая улыбку. Не умели в семье Дубровкиных долго сердиться. Не научились как-то. Жизнь била-била, да все равно не научила.
Майя, подмигнув сыну, мотнула едва заметно головой – иди, мол, отсюда, от греха подальше. И в очередной раз залюбовалась своим белобрысым сокровищем – казалось ей, что юное мальчишеское обаяние так и перло из Темки наружу да прыгало с разбегу в ее материнскую душу, не спрашивая на то разрешения. Вот смотрела бы и смотрела на него целыми днями, глаз не отрывая. Ее сын, ее мальчик. Тонкий и гибкий, вытянутый в длину стебелек. Обаяшка с лицом юного мальчика Харатьяна…
Дина
Ксенька капризно выгнула спинку, уперев пухлую ладошку ей в подбородок, всхныкнула протяжно-страдальчески, забилась в руках верткой ящеркой. Вот же поганка маленькая. И без того руки отваливаются таскать ее туда-сюда по комнате. Не уснет никак. И положить в кроватку нельзя – такую истерику закатит, что мало не покажется. Что-то не припомнится, чтобы с Танькой такие муки были! У той ведь тоже и зубки резались, и живот болел, и всякие другие младенческие неприятности случались. Наверное, тогда все это легче переносилось, что ли? По молодости? Ночь не поспать – как раз плюнуть? Господи, хоть бы Димка поскорее пришел… Вот где он шляется, интересно? Девять часов уже!
Словно испугавшись ее сердитых мыслей, тут же зашуршал неуверенно ключ в замочной скважине, сухо звякнула английским замком дверь, закрываясь. Ну наконец-то. Заявился, кормилец хренов. Может, даже и навеселе. Если так – можно раздражение выплеснуть безнаказанно. Слишком уж много его на сегодняшний день накопилось, раздражения этого. Она одна тут с ребенком целый день, словом перекинуться не с кем. Не с Танькой же ей разговоры разговаривать! Ей, Таньке, чего: прибежала после школы, картошки налопалась – и по подружкам. Нет чтоб матери помочь. А недавно вообще заявила: «Скучная ты, мама. Не продвинутая. И разговоры у тебя скучные. Вот Майя Витальевна, – говорит, – подружка твоя – совсем другое дело. Она, – говорит, – у нас в школе факультатив ведет – весь класс