– Я предполагаю, что цель – в этом блоке, – говорю я.
– Предполагаешь?
– Мы поднимемся на пять этажей – туда, где живет одна моя знакомая. Она подскажет, куда дальше. Эти пять этажей – самые важные для нас, их иначе как на этом лифте не миновать.
– А чего так?
– На них расположены казармы ополчения.
– Ой, блять.
– Ничего. Про этот путь мало кто знает.
Лифт замирает, и, как только двери распахиваются, кабину заливает интенсивный розовый свет. С этажа в лифт врывается какофония звука: синтезированная музыка, шум голосов, хохот и стоны, запах “Победы”, пиявок, половых отправлений и кто знает, чего еще. На табуретке, стоящей аккурат напротив дверей, прикорнул обтянутый кожей скелет, вооруженный “Сайгой”. При нашем внезапном появлении скелет вскакивает и с неожиданной прытью вскидывает ружье.
– Вольно, товарищ сержант, – говорю я.
– Петр Климентьевич?!
Выпучив желтоватые глаза, скелет опускает ружье.
– Во плоти, – киваю я. Зоя косится на меня.
– Но вы же… вас же сюда не…
– Персона нон-грата, знаю. Мне претят подобные формальности. Где Саша, сержант?
– Во второй студии, товарищ комгруппы.
Я киваю ему и даю Зое знак следовать за мной.
– Всегда рады вам, товарищ комгруппы! – в спину нам говорит скелет.
Мы заходим в коридор, освещенный неоновыми трубками. Через равные промежутки здесь расположены большие входные двери; надписей и указателей нет. Нам навстречу, хихикая, выходит стайка юных девиц, одетых в белые рубашки, белые чулки с подвязками, туфли и красные галстуки. За ними следом, с лицом отца, пришедшего платить алименты, шаркает ожиревший пенсионер, наряженный в форму генерала американской морской пехоты. В авоське генерал несет несколько каучуковых шаров и моток веревки.
– Это что за место? – полным недоумения голосом спрашивает Зоя, снова и снова оглядываясь на миновавшую нас процессию – до тех пор, пока та не скрывается за углом.
– Это? Это “Бездуховность”, – говорю я. – Крупнейшая в пустоши фабрика развлечений для масс.
Вторая студия, как и все остальные, отделена от главного коридора металлической звуконепроницаемой дверью, над которой неоновыми трубками выложена цифра “2”. Я пропускаю пожилую уборщицу, сметающую бумажки, и берусь за ручку двери.
– Хочешь – подожди меня в баре, – предлагаю я. – Он там, за поворотом. Я быстро.
– Дудки, – решительно отвечает Зоя.
С дивана, стоящего напротив двери, мне навстречу поднимается пара бордовых буйволов. Несмотря на расслабленные позы, животные дышат тяжело; их майки липнут к телам от пота. Жира в их телах вообще нет, в принципе; бугристые вены покрывают их лица и руки плотной паутиной. Кажется, один из них на определенном этапе жизни был женщиной. За спинами буйволов – закрытые офисные двери, справа – перегородка из стекла.
– Тише, товарищи, –