В конце концов, он вспылил. Выложил оторопевшему Сережке все, что думает о нем и о тех, кто умеет только языком чесать. Тайлаков едва не полез в драку. Олег, признаться, был не против. Он был вполне уверен в себе и хотя не считал, что сила или умение эффективно вывести из строя другого человека могут служить способом доказать свою правоту, полагал, что справится с этим словоблудом без особых проблем.
Драться им запретил Сверзин. Лев Федорыч у себя на кухне был непререкаемым авторитетом. На улице вы спокойно могли пройти мимо этого неприметного человека, вечно втягивавшего тощую шею в узкие плечи и озиравшегося по сторонам, как будто он отовсюду ждал опасности. Но за накрытым ностальгической клеенкой в цветочек столом Сверзин оказывался царем и богом.
– Олег, остынь, – негромко бросил он.
И Олег остыл. Что-то буркнул на прощание, быстро собрался и ушел.
Через пару дней, возвращаясь из порубежья, он отмечался на посту. К несчастью, там оказался Тайлаков. Олег чертовски устал, ему выпало полночи уходить от группы наседавших ему на пятки на удивление настырных крыс. Даже потеряв двоих в скоротечной перестрелке, крысы не желали сдаваться и мечтали во что бы то ни стало достать наглеца, решившего прощупать их линию обороны. Помотав их за собой, снайпер кое-как отвязался от погони. Гудели ноги, болел ушибленный бок, в голове свербела мысль о том, что пару раз его могли преспокойно пристрелить, и только тотальное неумение крыс попадать в цель – они всегда делали ставку на массовость и плотность огня – помогло ему добраться до своих.
И тут навстречу снайперу вышел недавний кухонный словоблуд и, словно ничего и не было, протянул руку и что-то сказал. Музыкант конечно же был без слухового аппарата. Махнув рукой – мол, подожди, – он нацепил его и услышал:
– Давай пропуск, герой.
Этот «герой» окончательно добил Олега. Потом уже он понял, что для Сережки это было нормой. Тайлаков язвил по поводу и без повода, нарываясь на неприятности, обижая людей, хотя искренне считал, что не говорит ничего, от чего стоило бы нервничать. Но Музыканта и в нормальном состоянии нельзя было назвать терпимым человеком. Тем утром, после ночной игры в кошки-мышки со смертью, он вновь высказал Тайлакову все, что думает о тех, кто стоит на посту в то время, когда он, Олег, рискуя жизнью, ведет с крысами настоящий бой.
Сережка озадаченно хмыкнул, выслушал Олегову тираду, ни разу не перебивая. А затем предложил ночному истребителю крыс встретиться ближе к вечеру, а еще лучше – на следующий день, когда они оба отдохнут. И вот тогда уже просто, по-мужски, один на один поговорить. Он назвал Олегу адрес, куда тому нужно было прийти. Музыкант отказываться не стал.
Снайпер пришел к Тайлакову под вечер. Сережка, как потом выяснилось, в отличие от многих, не сменил квартиру – так и жил с сестрой в двухкомнатной на углу улиц Московской и полузабытого