– А тебе? – усмехнулся Робин.
– Эдрик еще в юности внушил мне, что второй меч защитит лучше щита и принесет больше пользы в бою, – пожал плечами Вилл.
– Тогда и сам воздержись от советов. Я такой же ученик Эдрика, как и ты.
Они говорили так, словно обсуждали рядовые повседневные дела, и предстоящий день не обещал ничего необычного. Но ведь для них – воинов – ратные дела и были обыденностью. Марианна опустилась на скамью рядом с Робином и заглянула в стоявший перед ним кубок. В нем была чистая родниковая вода – символ воздержания перед битвой.
– Лишь бы не подвел второй меч, – продолжал Робин, кладя ладонь поверх руки Марианны. – За Элбион я спокоен.
– Да, Элбион – отличный меч, – согласился Вилл. – Отец неизменно отзывался о нем с похвалой, хотя за столько лет сталь Элбиона могла устать.
– Элбион – легендарный меч. Конечно, его перековывали, но отец говорил, что впервые он был выкован самим Веландом, – улыбнулся Робин и вдруг спросил Вилла: – Ты никогда не сожалел о том, что передал его мне? Ведь ты имел на него равные со мной права, и неизвестно, кому из нас отдал бы Элбион сам отец.
По мгновенным и одинаково пристальным взглядам, которыми обменялись братья, Марианна поняла, что в казавшемся простом вопросе Робина таилось гораздо больше смысла. Робин спрашивал Вилла, не сожалел ли тот, что, несмотря на старшинство, никогда не пытался стать действительно первым из них двоих. Пусть в юные годы Робина и Вилла законные права первого и старшинство второго постоянно обсуждались в окружении графа Альрика, его сыновья предпочитали не касаться спора о правах каждого из них.
– Отец отдал бы его тебе, – помолчав, уверенно ответил Вилл. – Элбион мне не по руке.
– С самого дня своего рождения я был окружен любовью, заботой, роскошью, – тихо сказал Робин, пряча в глазах волнение. – Сколько я себя помню, для вассалов отца, ратников и слуг я был лордом и общим любимцем, не имея для этого никаких заслуг, кроме права рождения. А ты? Если бы не твоя случайная встреча с отцом, мы могли бы никогда не встретиться с тобой, а ты бы не оказался в Веардруне.
– В котором мне было ничего не надо, кроме отца и тебя, – спокойно перебил его Вилл и сделал глоток воды из своего кубка. – Ты сказал, что незаслуженно пользовался общей любовью? Тогда вспомни, как ты дал отпор Эдрику, когда тот вознамерился определить мое место в Веардруне. Именно в тот момент я почувствовал к тебе приязнь и осознал, что ты – мой брат, а не соперник. Да, ты с рождения имел то, чего был лишен я. Но отец погиб, Веардрун пал, и с каким же достоинством ты принял потерю того, что тебя окружало с детства! А я, в отличие от тебя, всего лишь вернулся в дом своей матери – и только. Не будь тебя рядом со мной, все воспитание, полученное мной в Веардруне, обратилось бы в прах. Но все годы, что мы с тобой прожили в Локсли, меня поддерживал твой пример. Ты, и занимаясь черной работой землепашца, все равно оставался Воином! Я смотрел на тебя и тянулся за тобой, испытывал гордость за тебя, потому что ты не только удержал