Дальше вопросы и ответы звучали кратко. – Да, «миилор, кот рис овал» был там, не здесь – и большая рука с ладонью как огромный шмат говядины указала на стоявший позади вдалеке дом и амбар. Да, там был ещё мужчина. Да, да, они уехали. А какое это имеет для них значение – посмотреть, где они останавливались? Стало понятно и без перевода, что ему всё равно, кто они такие, если они заплатят деньги.
– Скажите ему, да, мы заплатим деньги, чтобы посмотреть, где они останавливались. Скажите ему, что мы заплатим ему и за ночлег сегодня, если место чистое и без клопов.
Что-то в сказанном вызвало взрыв возмущения у краснолицего. Корвуд сказал:
– Он понял так, что мы допускаем, что у них не чисто. Он говорит, что они чисты как ангелы.
Расскажите ему про прошлую ночь.
Корвуд начал говорить, потом закатал рукав и показал укусы на себе. Фермер разразился громким смехом, обнажив ужасные зубы, и неожиданно стал столь же добродушным, сколь неприветливым был только что. Он похлопал Корвуда по плечу. Для него это показалось таким смешным, что он пошёл внутрь дома рассказать жене.
– Он сказал, что поставит лошадь в конюшню, что-то там подправит в повозке, я не понял что именно. За ночь он хочет с нас сумасшедшую сумму – за такие деньги я бы смог остановиться в Браунс15 в Лондоне, но… Он огляделся по сторонам окружавшей их суровости, уже накрываемой темнотой.
– Беднякам не приходится выбирать.
– Едва ли назовёшь нас бедняками.
Им каждому выделили по комнате с выложенной на полу плиткой и пуховым стёганым одеялом на кровати. Сверху крепились отёсанные вручную дубовые балки. Большой кувшин с водой, таз, ночной горшок, подсвечник. В большом крашенном гардеробе, которому от роду могло быть как год, так и пятьсот лет, висела чья-то одежда, как мужская, так и женская. Ни освещения, ни отопления.
Теперь о еде.
Раздражительная хозяйка совершенно очевидно привыкла готовить еду для дюжины прожорливых людей; двумя больше ничего не меняло. Они сели за огромный стол, на одном конце которого уселся краснолицый фермер, на другом пустовал стул – женщина не села только тогда, пока они почти не закончили есть. Между ними на лавках по обеим сторонам были ещё три молодых парня и две женщины. Корвуд сел в конце одной из лавок, Мортон – напротив него. Ещё три молоденькие девушки, почти девочки, помогали несчастной женщине подавать еду, которая, если и не была необычной, то оказалась по-настоящему свежей, обильной и очень вкусной: одно блюдо было рагу из свежего цыплёнка с бобами и свининой; ещё одно – как он понял, дикий кролик в тёмной подливке; кусок щуки, которая, когда её поймали, целиком весила никак не меньше пяти килограмм; домашнее сладковатое масло, домашний горшечный сыр; нечто тёмное, похожее на пудинг, приготовленное, как он предположил, из свернувшейся крови; фасоль, цикорный салат и картофель величиной с шар для крикета;