Вели
…Вели бредил третий день подряд. Еще никогда за свою жизнь ему не приходилось находиться в столь неопределенном состоянии. Когда-то ему представлялось, что бред являет полную отрешенность человека от реальности, погруженность в мираж загадочных символов, порожденных освобожденным из-под контроля бессознательным. Собственно, думал он так потому, что этому учили его как на психологическом факультете, так и в «школе», опирающейся в обучении на собственные секретные исследования психики человека. Состояние бреда, если им занимается подготовленный специалист – неисчерпаемый источник получения самой невероятной информации, о которой бодрствующее сознание даже не подозревает.
Вели, наверное, лучше всех остальных курсантов «школы» владел техниками снятия информации с погруженных в состояние бреда людей. Он прекрасно ориентировался в различных формах и фазах бреда, знал, что это состояние – далеко не однородный процесс, совсем несравненный с непрерывным током информации, добываемой незамутненным сознанием.
Происходящее с Вели либо не было бредом, либо его учителя и он сам, с ними вместе, ошибались в своих оценках и описаниях этого причудливого состояния психики человека.
В бреду Вели ни на мгновенье не терял контакта со связанными с его прошлой жизнью фрагментами реальности. Лежа с закрытыми свинцовыми веками глазами, он внутренним взором натыкался на границы некого замкнутого пространства, интуитивно ощущая присутствие в нем еще двух людей. Все время они, как и сам Вели, почему-то проводили в постели. Это очень беспокоило Вели, поскольку он не мог найти более или менее убедительных объяснений своим интуитивным ощущениям.
Почему в комнату с завидным постоянством заходят люди, облаченные в белые одеяния? Что хотят они от него и двух других обитателей комнаты, наклонившись к ним и прикладывая к их телам какие-то предметы?
Вели не видел окружающее его пространство, но странным образом воспринимал его подсознанием, или тем, что сейчас его заменяло. Он не слышал внешний мир, ни один звук извне не тревожил его слух, но гнетущая внешняя тишина временами взрывалась внутренними всплесками гармоничных, порой какофоничных обрывков музыкальных фраз, источник которых был необъясним.
«Почему я не чувствую своего тела, существует ли оно вообще? А что, если я умер? Но почему? Ведь я сравнительно молод, ничто, вроде бы, не угрожало моей жизни» – выстраивались вопросы, на которые не было ответов.
«А что было в моей жизни? Я помню 30 лет своей жизни, значит, мне сейчас столько лет? Кажется – нет! Вот где загадка! Надо вспомнить всю мою жизнь по годам! И тогда…» – Вели накрывала теплая волна забытья, он засыпал, перемешивая в котле психики явь, сон и бред…
Потом просыпался, мысленно сбрасывая с себя липкую паутину сна, спонтанно чередуя уровни включенности. Большинство мыслей было лишено связности. Вот проплыла одинокая мысль: «Надо вспомнить всю мою жизнь по годам» – что бы она могла значить? «Может, «если надо вспомнить», значит, я что-то забыл. Но я помню вполне четко, ограненный непроницаемыми краями беспамятства, период моей жизни. Помню очень хорошо – кем были в ней мои мама и отец. Я учился в МГУ, закончил психологический факультет, стал ученым… Нет, не стал, я учился в высшей школе КГБ! И что потом? Я стал разведчиком, шпионом? А вот Наталья, Отари – кто они? Мои бывшие сокурсники по «школе». Где они сейчас? Виделись ли мы, после завершения «школы»?
В памяти всплывали имена, но не лица. «Если ясно представить сокрытые беспамятством лица – восстановится последовательность реальных событий, и я смогу снять с сознания оковы бреда, обрету способность двигаться. Но как лучше распознать лица – в темноте или при ярком свете? Вот и ответ» – в сознании Вели, раздвигая мглу кромешной тьмы, стали постепенно проявляться дорогие ему лица… Они возникали сначала в легкой дымке, потом становились резче и четче, захватывая почти все интуитивно зримое пространство. Дымка рассеялась, и живые лица друзей включили свет ослепительных улыбок, слепящих внутренний взор.
Вели попытался, как много раз до этого момента, открыть глаза, и впервые это ему удалось. Он повел взглядом открывшегося зрения по помещению, насколько это позволяла, казалось, прикованная железными обручами голова. В ближайшем, лежащем напротив него человеке он узнал Отари, и тут же память его озарилась ослепительной вспышкой света…
«Павлов, взрыв прямо сейчас, немедленно уходите из автобуса» – отчетливо всплыла в сознании тревожная фраза. Память его прояснилась до предела. Он вспомнил все одновременно – более или менее значимые события своей жизни, любимых женщин, злосчастный день в Берне, завершившийся столь трагично, свою последнюю мысль перед потерей сознания – «Увидеть Берн и не умереть».
«Кто же, второй? – Вели безуспешно пытался повернуть голову, потом предельно скосил глаза, стремясь разглядеть человека, лежащего сбоку от него. Он долго вглядывался, прежде чем узнал Султанова, голова которого была основательно перебинтована. С трудом отводя застывший взгляд, Вели стал размышлять о том, насколько тяжело состояние близких ему