Невеста. Андрей Феликсович Гальцев

может как раз поэтому. У него была опухоль в головном мозге. Он вам ничего не говорил?

      – Нет.

      – Ему оставалось жить совсем недолго. И вероятно, это была бы жизнь в больнице, а не дома. Он, я думаю, хотел оберечь вас от неприятной и тяжёлой заботы. Знаете что, Елена Петровна, может, он свою конструкцию для такой задачи и создал. Понимаете, в контур был встроен таймер, а на таймере установлено время: пять секунд. И мощность – на полную. Это не время для работы. Похоже, это время для остановки сердца. И он рассчитывал на то, что его смерть сочтут результатом технической накладки. Минимум переживаний, минимум хлопот.

      Она онемела. Её сердце хотело покинуть клетку рёбер, оно там колотилось.

      – Вы меня слышите, вы меня понимаете, Елена Петровна?

      – Да, – прохрипела она.

      – Я вам это к чему… Михаил Иванович Скворцов… он благородный человек, с большой буквы. Крепитесь, Елена Петровна, всего вам доброго!

      От слов и голоса следователя веяло человечностью, и это добавило ей немного силы. Она сходила на кухню попить воды. При виде еды её чуть не вырвало.

      Она легла, чтобы затихнуть. Ни сна, ни внятной яви она не получила – только шорохи, словно все предметы и ещё кто-то бродят непрестанно в толстых войлочных тапках, как в сумасшедшем доме.

      "Мишенька!" – и больше она даже в мыслях ничего не могла произнести.

      Сколько-то часов прошло. В квартире темно, на улице темно, но там сквозь тьму протянуты свето-пушистые бусы – два ряда фонарей вдоль улицы. Она встала у окна и неподвижно уставилась глазами на улицу, которая стала похожа на прогнувшийся подвесной мост под гирляндами фонарей, которые удерживают улицу на весу. Редкие машины уходили в прогиб улицы и потом взмывали на другом краю ночного пейзажа, точно взлетали красными огоньками в небо.