– На самокрутки пригодится.
– Зачем так?! – вскинулся удивлённый Владимир, поскольку даже не мог предполагать в Иване такого убийственного равнодушия, – не виноват же человек!
– Ну, ты и открыл Америку! Так ты раньше совсем не замечал, что здесь вообще никто не виноват? И даже мы ни в чём не виноваты, – мрачновато и спокойно заметил Иван, но, посмотрев на раскрасневшегося и по-детски набычившегося Владимира долгим взором, почуял неладное, замялся, достал бумагу, расправил и с показным почтением положил обратно на стол, – хорошо, попробуй ей придумать другое назначение. Посмотрим, что получится, только башкой сперва поработай.
– Можно же что-то сделать?! – отчаянно взмолился Владимир. Он был готов принять и понять, как ему казалось, любое решение. Но прямо так – с налёту не ожидал встретить такую уверенность в торжестве безнадёжности. И не хотел верить, что Иван, может с общей бедой так просто обойтись.
Иван, впрочем, тоже не веселился. Вздохнул и, разглядев ещё раз возбуждённое лицо Владимира, вдруг начал терпеливо и нудно объяснять, почему это дело совершенно безнадёжное. Сначала бумагу эту пошлют на какую-нибудь комиссию, где такие прошения мешками выкидывают. Но даже если комиссия пропустит, всё равно всерьёз никто заниматься разборкой не будет. Эту маляву в лучшем случае просто переправят в тот НКВД, где этого хлопчика взяли. Там, конечно, не будут следствие назначать, чтобы правду выяснить и себя придурками представить. Скорее всего, промурыжат полгода, да отписку какую-нибудь придумают. Только здесь, не дай боже, из-за этой бумаги ещё какую-нибудь проверку назначат, раз высунулись.
В принципе Владимир мог бы и сам догадаться о таком исходе дела, но, видимо, не мог себя заставить. Ему претило, что человеческая несправедливость свершившегося была совершенно очевидна. Тогда он прямо заявил об этом Ивану
– Ну и что? – развёл руками Иван в ответ. – А что такое, собственно, твоя примитивная, извини, «справедливость»? Ты представь себе, идёт человек по улице, а ему большая сосулька на башку с какого-нибудь карниза падает. Хлоп – и нет человека. Чего ты скажешь? Справедливо это или нет?
– Ну, так это несчастный случай, – недоумённо пожал плечами Владимир.
– Вот, вот, несчастный случай, и здесь – не повезло этому человеку, другому, третьему. Государственная машина она сама по себе, на конкретного человека обычно не ориентируется. Все мы для неё не человеки, а так – мелкие зернышки. Увяз коготок малость, так затянет в жерновок и перемелет по полной норме, как ей хочется. Не бери в голову. Зачем тебе это надо?
– Странно, как ты говоришь, – продолжал горячиться в душе Владимир, – «как ей хочется». Она, что «хотеть» умеет? Словно у неё свои мозги имеются или желаниям. Желания могут быть у человека, у тебя, у меня, а не у государства. Государства его вовсе нет. Это так – фикция. Где оно? Ау-у-у! Кто его видел? Покажи мне