– Жертва! – воскликнула Анна в отчаянии. – Значит, ты уверен, что нам ее не спасти.
– Я надеюсь на лучшее. Если от тебя ждут отказа, то, видимо, планируют сохранить ей жизнь. Иначе, где гарантия, что ты оставишь свой отказ в силе?
– Франсуа, я в безвыходном положении.
– Безвыходных положений не бывает – это одна из непреложных истин Паллады. Порой приходится принимать крайне неприятные решения. Как на любой войне.
– Значит, все же война? Только этого не хватало! – Анна встревоженно сжала руки. – Но чем ты занимаешься в Палладе в мирное время?
– Ты в курсе, что у слова «маршал» есть еще значения? Например, в США так называют шерифа, надзирающего за законностью деятельности судов и за исполнением приговоров. Это мои функции в мирное время. И именно по этой причине я живу в Париже более десяти лет.
– То есть ты – маршал уже десять лет?
– Двенадцать, если быть точным.
– И кому ты подчиняешься?
– Никому. Я над организацией. Даже Магистр мне не указ.
– А ты можешь приказать Магистру?
– Теоретически могу. Если сочту его действия неправомерными, не соответствующими Уставу. Но за весь срок моего маршальства такое случилось лишь однажды.
– Когда?
– Два года назад, – Альба сделал паузу, а затем продолжил довольно сурово: – Когда один из командоров воспользовался рыцарями Ордена в личных целях.
Анна ощутила, как ее мгновенно прошиб пот. Она не могла отвести взгляд от спокойного лица Франсуа. Наконец он смягчил тон: – Что же ты молчишь? Не спрашиваешь, кто был тем командором?
– Я знаю, – отважно заявила Анна. – Это была мадам Перейра. Она просила за меня мадам Гризар. Значит, ты все обо мне знал.
– Не все, – Альба покачал головой. – Но, конечно, я следил за тем, что ты делаешь. Когда я выразил Моник недовольство, она нашла аргументы, которые меня почти убедили.
– Почти?..
– Почти, – Франсуа невозмутимо варил кофе, ничуть не смущаясь шоком Анны. – У тебя найдется бренди?
– Только коньяк. Жики пьет его как снотворное.
– Пойдет. Я приготовлю для тебя кофе «Карахильо». По традиции его готовят с бренди или орухо…
Анна тем временем достала бутылку мартеля из кухонного бара. – Но и мартель сойдет, – улыбнулся он. – Дай-ка мне два стеклянных стакана.
Он налил в стаканы коньяк – ровно до половины, и долил их горячим крепким ристретто. – Вот так! – удовлетворенно заключил он и протянул стакан Анне: – Попробуй!
Анна сделала нерешительный глоток и мгновенно из ее глаз брызнули слезы: – О господи, Пако! Как это пить?!
– Не торопясь, за душевной беседой, – улыбнулся он.
– Нашу беседу можно назвать душевной с большой натяжкой, – она все еще не могла отдышаться.
– Почему? Мне казалось, мое общество тебе, по крайней мере, приятно.
– Общество – да! А вот тема нашего разговора тревожит меня все сильнее с каждой минутой.
– Понимаю, – Франсуа,