– Видишь ли, – возразил майор, – это я так, диспетчерше пообещал ордер и все такое… А кто мне его даст и на основании чего? И потом – вдруг его хозяева явятся? Не хотелось бы спугнуть.
– А ты что, здесь пост собираешься поставить? – удивился Зимин. – Или сам будешь в засаде? На меня не смотри, я – пас.
– Нет, смысла нет… – Виктор полистал документы, принесенные диспетчером. – По документам, этот автомобиль принадлежит Фонду помощи жертвам насилия. Неудивительно, что он так оборудован. Фонд регулярно вносит арендную плату за стоянку. В последний раз им пользовались пару недель назад…
– А в интересующее нас время? – с нетерпением спросил капитан. – 12 ноября 2012 года.
– Сейчас… Да, в 18.51 машина выехала со стоянки и вернулась около полуночи.
– Смотри, что получается. Королева покинула поселок в 18.40, а мобильную операционную дернули в 18.51. Вернее, надо было ж еще позвонить, организовать, и тэдэ и тэпэ… Полагаю, Гаврилов ее и вызвал.
– Надо бы экспертов сюда, – решил Виктор. – Попрошу Мишаню приехать. Пусть соскобы возьмет хотя бы.
– На вид тут стерильно, точно…
– Точно в операционной, – хмыкнул Виктор. – Но Мишаня знает, где искать.
Миша Шенберг действительно знал, где искать – в сочленении частей тонкой аппаратуры, под прикрученной к полу ножкой операционного стола, на тумблере одного из переключателей системы ИВЛ. Спустя несколько часов он дал заключение – обнаружены следы крови трех человек, один из них – Олег Львович Рыков. Двоих идентифицировать не удалось. ДНК Мигеля Кортеса в фургоне не оказалось – а, следовательно, его там и не было.
– Дорогая, вы твердо уверены, что не следует обратиться в полицию? – Франсуа привез Анну на улицу Жирардон, и теперь она пыталась приготовить кофе на кухне, но у нее ничего не получалось, она роняла фильтры для кофемашины, чайные ложечки, рассыпала сахар… Но когда из ее дрожащих рук вылетела фарфоровая чашка и разлетелась на мелкие осколки, Альба подошел к ней и, обняв обеими руками, прижал к себе:
– Милая моя, успокойтесь, ради бога. Я подключу свою службу охраны.
– Нет, не надо, – взмолилась она, но от рук его не освободилась, а прижалась лицом к его груди. – Я боюсь навредить девочке. Она – единственное, что осталось от Антона, – и, произнеся это имя, она не выдержала и разрыдалась: – Я не прощу себе, если стану причиной ее смерти – как стала причиной смерти ее отца…
– Анна, прошу вас… – он коснулся губами ее макушки. – Ответьте мне на вопрос.
– Вы хотите спросить, люблю ли я его?..
– Нет. Я вижу, что любите.
– Вы так спокойно об этом говорите? – тихо спросила она.
– А что толку возмущаться? Что от этого изменится?.. Я хотел спросить не об этом. Ваш страх как-то связан с работой в Фонде?
– В Фонде?.. Вы говорите о Фонде Моник Гризар? О нет!
– Тогда я уточню. Только не пугайтесь.
– Я уже испугалась, –