В другие моменты, когда мы подпрыгивали на небольших уступах, уклонялись от столкновений с зарослями бамбука или скользили по маленьким, но крутым скатам, мое дыхание становилось тяжелым и порывистым. На таких спусках звук моего сердцебиения подавлял все прочие. Он звучал, как тяжелый барабанный бой. Я чувствовала, как этот звук поднимается через все тело к голове – приглушенный галоп, звучавший, пока я мчалась во весь опор, – а бедра пульсируют – по снегу, толстому, пушистому и испещренному могулами, тяжелому, влажному снегу, этим гигантским белым подушкам, проплывавшим подо мной, как воды океана.
Пусть и редко, но все же мы иногда попадали на такие участки местности, которые были мне не по плечу. Я хорошая лыжница, но не выдающаяся, и это не ложная скромность – такова правда. Я не была из тех детей, что все выходные напролет проводили в лагерях, где готовили лыжников для гонок. Так что мне не светит стать звездой следующего фильма Уоррена Миллера – если только его команде не потребуется массовка для съемки сцен апре-ски[15]. Бывали моменты, когда мне было необходимо сосредоточиться, прям серьезно сосредоточиться, и в такие моменты я не слышала ничего вообще. Я, должно быть, задерживала дыхание, потому что не слышала ни единого звука самого спуска – пока не добиралась до его конца, пока бело-голубая муть, окружавшая меня, опять не начинала принимать ясные очертания, а я сама не забиралась обратно на подъемник.
Я приземлялась с глухим стуком, когда кресло подъемника поворачивало «за угол», мои бедра уже были не в состоянии перейти из стоячего в сидячее положение хоть с какой-либо толикой грации. Я убирала свои палки под левую ногу и расстегивала застежки своих лыжных ботинок, давая недолгую передышку своим нывшим от боли стопам и избитым пальцам ног, которые бо́льшую часть дня врезались в носки ботинок. Когда пальцами вновь можно было пошевелить, я откидывалась назад и наслаждалась видом. Пока мы вновь поднимались на гору, допотопные, уже побывавшие в употреблении подъемники скрипели и визжали, как старый ворчливый блендер, размалывающий свое содержимое в труху. Люди вокруг болтали на скоростном испанском, а я наблюдала за другими лыжниками, двигавшимися по разным частям горы, как крошечные муравьи.
Время, которое я провела в Барилоче, было блаженством. Я почувствовала себя так, словно высвобождаюсь из пут и разливаю свою необузданную энергию по всем окружающим меня горам. С Питом в напарниках, игравшим роль Робина при бескомпромиссно дерзком Бэтмене на лыжах, я чувствовала себя неуязвимой, словно могла ускориться и пролететь прямиком в собственное будущее, словно делала именно то, ради чего и начала все это путешествие – я включала мархура, тараня все на своем пути, доказывала, что я «свой парень» и, как пес, мочилась на каждый гидрант, какой только попадал в мое поле зрения. Я чувствовала