– Эй, начальник, жрать давай!!!
Он орал еще бог весть сколько, вкладывая в бессмысленные фразы все отчаяние, граничащее с позорной мужской истерикой. Он готов был вгрызаться зубами в стены, только бы проделать лаз. Он готов был превратиться в червя, чтобы уползти отсюда. В тварь дрожащую. Малодушие? Да, черт побери. Жизнь на девяносто девять процентов из него и состоит. А кто не верит, пусть сам посидит в таком местечке.
Случилось чудо – лязгнул засов. На сей раз дверь действительно отворилась. В лицо ударил луч фонаря – «посетитель» присел на корточки.
– Быстро ты очухался! – Лицо говорившего оставалось в тени, но голос был знаком до печеночных колик, Семеныча голос. – Ты не ори, сердешный, часового нервируешь, он у нас криков страсть не любит. Посему пристрелить может. Наверное, знать хочешь, куда попал? Ну, и куда?
– Да просто попал, мужик, – раздался жеребячий гогот, явно исходивший от часового. – Вишь, как бывает – живешь себе, живешь, и вдруг хреном по башке!
– Как тут насчет удобств? – поинтересовался Степан.
– Во дворе, – глумливо заржал охранник.
Вновь лязгнула дверь. Степан погрузился во тьму. По невидимому коридору удалялись шаги.
Значит, за Степаном наблюдают! Для чего? Ждут момента, когда он сломается, чтобы в обмен на освобождение потребовать выкуп? Или религия запрещает убивать, поэтому сектанты запирают свои жертвы в подземелье, и те умирают сами? Тогда зачем ставить часового у двери, не проще ли заварить оную для надежности или завалить камнями. К тому же мразь эта – язычники, а не какие-нибудь альбигойцы, если бы уж решили принести Степана в жертву, то придумали бы что-нибудь более красочное, кровавое. Язычество до крови охоче.
«На том и остановимся, что выкуп хотят», – решил Степан.
Вполне логичная, хоть и небезупречная версия. Что уж греха таить, Степан вовсе не бедствует. Сможет, если надо, набить чемодан деньгами, то бишь баксами. А уж сектанты постараются, чтобы он не скупился.
Впрочем, очевидность замыслов вовсе не предполагает счастливого финала. Скорее наоборот. Получат свое и закопают рядом в лесочке. А то, еще лучше, разведут жертвенный костер. Чтобы лишь обгорелые кости остались.
Перспективочка…
Только и радует, что в ближайшее время его, похоже, не кончат.
На периферии сознания мельтешила какая-то несообразность.
Кажется, все по-прежнему. Та же тишина, те же капли. Тот же сквозняк… Стоп! Сквозняк как раз не тот же. Другой сквознячок. Более истовый, наглый даже. И тянет из вполне определенного места – от двери. А это означает…
Степан пододвинулся поближе. Так и есть – не заперта. Забыли, что ли? Да нет, он точно помнит характерный лязг засова. Значит, кто-то удосужился отодвинуть задвижку, да так, чтобы заключенный не услышал. Смазал машинным маслом, что ли?
– Знаем мы эти штучки, – проворчал себе под нос Степан, – поманят надеждой, а потом со всей дури дубинкой по башке – и обратно. Пару раз