Скучал? Он же ее даже не знает, чтобы скучать.
– Ты озябла? Подожди. Я сейчас.
Он вскочил и, как был, нагишом – даже забавно! – ушел куда-то во тьму. Раздался свист и зов: «Беркут!»
Коня подзывает, ясно. Ну, если тот явится, значит, хозяин хорошо его воспитал.
Судя по перестуку копыт, вороной Беркут явился. Спустя несколько мгновений Данеску укутало толстое шерстяное покрывало, небесный муж тоже под него забрался, и она прильнула к его груди, а потом…
Потом Данеска проснулась и увидела, что горизонт посерел. Незнакомец… то есть небесный муж еще спал. Можно было тихонько собраться и уйти, стараясь его не разбудить, но не хотелось. Вместо этого она приподнялась на локте и наконец рассмотрела его лицо в подробностях. Красивый! Выраженные скулы и линия подбородка, губы не тонкие и не толстые, четко очерченные, брови густые. Он их морщит: видимо, что-то тревожное снится. Поцеловать его хочется… Или убрать с лица вот эту прядь, прилипшую к высокому лбу. Данеска не выдержала – убрала. Тут мужчина разомкнул веки, резко сел, осмотрелся настороженно, но, наткнувшись на нее взглядом, заулыбался.
– Красавица… Ты здесь, не ушла, – после сна голос был осипшим и приглушенным.
Мужчина притянул ее к себе, и все повторилось: ласки, поцелуи, тяжесть его тела. В этот раз было не страшно, почти не больно и куда приятнее. А потом они снова лежали рядом, обнимая друг друга.
– Когда закончится праздник, – сказал он, – ты назовешь свое имя. И тогда – семи дней не пройдет, – я подарю тебе двух лучших коней. Приведу к твоему дому кобылицу, белую, как снег в горах, и жеребца, что чернее ночи, чернее ворона… И на кобылице будет сбруя из золота, а на жеребце – из серебра.
– Как красиво ты говоришь…
«А еще, наверное, считаешь меня дочерью одного из бедных скотоводов. То-то будет неожиданность, когда узнаешь…»
Другое еще интереснее: по одежде небесного мужа нельзя сказать, что он богат. Конь красавец, но одежда на воине простая, из серой некрашеной шерсти. На шее, руках, пальцах ни золотых, ни серебряных, ни даже медных украшений. Только серьга в ухе, и та блеклая, поцарапанная, почерневшая от времени. А ведь даже у бедняков есть красивая одежда или драгоценности. Просто они трепетно хранятся, передаются из поколения в поколение и носятся лишь по праздникам.
Откуда же незнакомец возьмет золотую и серебряные сбруи? Но слово сказано, и теперь он обязан его выполнить – одарить свою ночную жену. Лишь бы ему ради этого не пришлось продавать своего великолепного жеребца и немногую, скорее всего, скотину. Данеска этого не хотела.
* * *
Они добрались до круга порознь: таков закон. Никто не должен знать, за кем погнался победитель, кого догнал и догнал ли. Данеска в любом случае вернулась бы на праздник не раньше рассвета, даже если небесный всадник не помчался бы за ней.
А заря уже заиграла над горизонтом – еще немного, и солнце высушит слезы неба, заполыхает во всю мощь!
Как