Это его даже не злит. Ему просто очень обидно. Я физически ощущаю и разделяю его боль.
– Потом она сказала, что Райан все равно захочет жить в моей комнате.
– Не понимаю, – помолчав, говорю я, – как ты мог не знать, что он возвращается?
– Мы почти не разговариваем. Почти не видимся, – признается он. – Мы не разговариваем даже во время работы, и я ухожу из паба при первой же возможности.
И правда, я проводила с ним почти все время, когда он не работал.
– Твой папа здесь? – спрашивает он вдруг, обернувшись к темному дому.
– Да, – отвечаю я. – Они с мамой уже спали, когда мы с Лиззи вернулись. Лиззи спит, – добавляю я, хотя не уверена, что это так. Надеюсь, она нас не слышит. Окна нашей спальни выходят в передний сад, они всего в нескольких метрах над нашими головами. – Пойдем погуляем?
– Тебе, наверное, хочется спать.
– Джо, – нежно говорю я.
Мы идем по улице, проходя несколько последних домов. Дайсон бежит перед нами, мы слышим, как нюхает его нос и шлепают по земле его лапы. Сегодня полнолуние, и воздух до тревожности неподвижен. Мы выходим через калитку в поле и садимся на траву, прислонившись к каменной стене. Приятно оказаться наедине. Ну, не считая Дайсона, но его присутствие, наоборот, действует успокаивающе. Джо смотрит в пустоту, глубоко задумавшись.
– О чем ты думаешь?
Он резко качает головой:
– Ни о чем.
– Нет, скажи мне.
Наконец он отвечает:
– Я не хочу возвращаться. – Пауза. – Но придется.
– Обязательно нужно?
– Ну, хотя бы из-за денег, спрятанных под матрасом.
– У тебя нет счета в банке? – со вздохом спрашиваю я.
– Мои родители редко делают что-то по правилам, – с кривой улыбкой говорит он. – Они платят мне наличными, – его лицо твердеет. – Поверить не могу, что он возвращается завтра. Я не видел его четыре года.
– Сколько ему лет?
– Двадцать шесть.
– Может, он изменился?
– Нет. Нет. Он не изменился.
– Зато изменился ты.
– В смысле?
– Когда вы виделись последний раз, тебе было всего четырнадцать. Ты очень вырос с тех пор.
– Он все равно будет больше – и сильнее меня.
– Черт подери, Джо, я имела в виду, что ты не должен с ним драться!
– Если он тебя хоть пальцем тронет, я убью его!
– Перестань! Почему он вообще должен меня трогать?
– Назло мне.
Он резко отстраняется, словно эта мысль злит его так сильно, что он не хочет находиться в таком состоянии рядом со мной.
– Что он с тобой делал? – осторожно спрашиваю я. – Он тебя бил?
Ответа нет. Наконец он кивает.
– Часто? – спрашиваю я.
– Один раз я даже попал в больницу. – Мне приходится напрягаться, чтобы его расслышать. – Родители сказали в полиции, что я упал с лестницы. Они пригрозили, что выгонят меня на улицу, если я расскажу кому-нибудь правду.
Я вздыхаю:
– Сколько тебе было лет?
– Шесть.
– Шесть! –