– А вот увидишь. Гей, товарищи! Пойдем! – довольно дерзко отозвался остгот.
И вновь прибывшие направились дальше, звеня оружием. Их было двенадцать человек. Освещенные сзади трепещущим пламенем костра, эти могучие фигуры казались еще выше. Шлемы и шапки чужестранцев были увенчаны орлиными крыльями, медвежьими мордами с оскаленными зубами, турьими и оленьими рогами. Длинные плащи из меха у этих исполинов дремучих лесов спускались с широких плеч, между тем как острые концы копий достигали как будто до самых туч, когда их освещала внезапная вспышка огня.
Молча, с удивлением смотрели им вслед римляне.
– Вот этих еще не сокрушили гунны! – заговорил Максимин. – Пойдемте-ка на покой. Если нам и не удастся заснуть, все-таки тело требует необходимого отдыха.
Когда на следующее утро посланники стали собираться в дорогу, они сильно удивились, увидев рядом со своими повозками, носилками и лошадьми еще несколько новых повозок и породистых коней, подведенных к крыльцу.
– Это дары Аттилы вам, – сказал Эдико и, откинув крышку одного из сундуков, указал на груды звериных шкур, прибавляя:
– Вот лучшие меха, которые носят самые знатные из наших вельмож. Но подождите. Вам приготовлен еще один подарок. Мне поручено позаботиться о нем, а также проводить вас для безопасности до границы.
– Где Вигилий?
– Отослан вперед, – отвечал подошедший Хелхал, которому также было приказано, хотя и не далеко, проводить отъезжающих в знак почета. – Государь нашел, что вам не будет приятно ехать вместе с преступником, закованным в цепи.
– Этот варвар совершенно непостижим и полон противоречий, – тихо сказал Приск Максимину. – Он жаден до золота, хуже византийского фискала; иногда кажется, что вся его государственная мудрость и всесветное могущество направлены только на то, чтобы собрать отовсюду как можно больше золота…
– Золото – громадная сила не в одной только Византии, ритор. Ведь и эти бесчисленные орды скифов приходится вознаграждать, подкупать, задабривать золотом или тем, что можно приобрести на него.
– А грабеж? – насмешливо спросил Примут. – И наряду с такой жадностью, – продолжал сенатор, – Аттила проявляет самую бескорыстную щедрость. Вот хотя бы относительно нас: он знает, что ему не удастся подкупить меня, да притом же Аттила во мне и не нуждается, так как я не пользуюсь влиянием при дворе, это ему хорошо известно.
– Да, он знает твою честность.
– А между тем, когда я обратился к нему с просьбой, он выказал себя вполне бескорыстным. Вдова одного из моих друзей, префекта Силлы, взятая в плен в завоеванном городе Ротиарии – вместе с детьми, – умоляла меня выкупить ее. Когда же я предложил Аттиле пятьсот червонцев за несчастную семью, он серьезно взглянул на меня и сказал: «Отдаю тебе этих пленников без выкупа». Почему корыстолюбивый гунн поступил таким образом?
– Ты