– Семнадцать. Ты потом узнаешь настоящее число. Теперь слушайте вы, посланники императора из Равенны. Я отказываюсь от требования выдать мне человека, утаившего мою долю в военной добыче из Виминациума. Но на каком условии, вы узнаете потом. Кто из вас Максимин, достойнейший сенатор императора византийского?
– Я! Меня зовут Магнусом Аврелием Максимином.
С серьезной благосклонностью взгляд Аттилы остановился на благородном лице сенатора.
– Соизволь, о повелитель гуннов… – начал Приск.
– Меня называют государем.
– Соизволь, о государь гуннов…
Аттила вздрогнул, но уклончивость оратора показалась ему забавной, и он не стал прерывать его, спокойно слушая дальше.
– …Чтобы я, по поручению императора и от имени прибывших со мною послов, ясно и по порядку изложил все обстоятельства, как они есть, а не так, как представляют их тебе твои постоянно меняющиеся и столь часто посылаемые тобою уполномоченные. Ты требуешь от императора Феодосия выдачи всех тех, кого ты называешь перебежчиками, то есть всех, кто по каким-либо причинам предпочел переселиться в нашу страну из-под твоего крепкого владычества. Между тем они поступили так, пожалуй, потому, что твои гуннские законоведы и заплечных дел мастера не всегда судят так справедливо и мудро, как ты думаешь, полагаясь на их добросовестность, и как ты, без сомнения, желаешь. Императору больно выдать людей, которые стали под его державную защиту… Однако, я вижу, ты хмуришься. Значит, я не прав. Тогда будь по-твоему: государь выдаст тебе твоих подданных. Далее ты требуешь кроме уплаты просроченной дани, – я хотел сказать: ежегодного почетного приношения, – взноса за год вперед, под угрозой немедленного нападения! Мы привезли шесть тысяч фунтов золота, а ты требуешь еще тысячу двести фунтов. Наш ответ замедлил по причине плохих путей сообщения в твоем государстве, ты же за это в мирное время осадил наши города: Виминациум, Ратиариум и многие другие; разграбил их и сжег. За каждого, по твоим словам, задержанного перебежчика ты требуешь по двенадцать солидов. Нам, к сожалению, дано полномочие, в случае крайности, соглашаться на все, но умоляем тебя: не настаивай на этом. Ты не можешь себе представить, до какого бедствия доведены все наши провинции; сколько вреда приносят жителям придунайских городов твои конные отряды, опустошающие вокруг всю равнину; они, как стаи волков, совершают набеги на одинокие хижины крестьян и целые города, не выпуская оттуда никого и перехватывая съестные припасы. А в то время, когда гунны представляют внешнюю язву для несчастных горожан, – внутренней язвой, чуть ли не худшей, – служат для них императорские сборщики податей. Для пополнения государственной казны они снимают с горожан последнюю рубашку; берут последнюю постель, так что многие ждут избавления от всех этих зол в самоубийстве.