– Сударь! – ответил ему несколько ядовито один из академиков. – Когда у вас имеется сопливое дитя, ему почаще вытирают нос; если оно дерзкое и крикливое, его укладывают в постель, но его не приводят в переднюю здания, в котором помещается ученое собрание.
– Вы не имеете надобности предложить мне еще какие-либо вопросы? – ответил, нисколько не смущаясь, Коркоран.
– Извините, сударь, – возразил президент, укрепляя указательным пальцем правой руки золотые очки на переносице. – Как вам сказать… Вы храбры, сильны и крепкого, здорового сложения… это вполне очевидно… Вы ученый, и в этом вы нас убедили, бегло говоря по-индусски, языка которого мы совершенно не понимаем… Но вот в чем дело… как бы это выразить… достаточно ли вы хитры и ловки, чтобы путешествовать среди этих народностей, отличающихся коварством и жестокостью? Как бы ни было велико желание академии присудить вам приз, предоставленный нашим знаменитым другом Деларошем, как бы страстно ни стремилась академия разыскать знаменитую Гурукарамту, которую тщетно искали англичане по всему полуострову Индия, однако мы признаем делом совести подвергать опасности жизнь настолько драгоценную, как ваша…
– Хитер я или нет, это я не знаю, – прервал речь президента Коркоран. – Но я твердо знаю, что череп этот, череп бретонца из Сен-Мало, а эти кулаки тяжелее чугуна, револьвер мой отличной фабрики и мой шотландский кортик закален неподражаемо, и никогда в жизни я не видел, чтобы какое-либо живое существо осмелилось безнаказанно наложить на меня руку. Предоставляю трусам прибегать к хитростям. В роду Коркоранов каждый грудью прокладывает себе дорогу вперед.
– Однако что это опять поднялся такой ужасный шум? – сказал президент. – Надо полагать, что это опять мадемуазель Луизон забавляется? Пойдите, милостивый государь, успокойте ее или пригрозите ей розгами, потому что терпеть такое поведение нет возможности.
– Ici[2], Луизон, ici! – крикнул Коркоран, не вставая с кресла.
Едва раздался этот призыв, дверь растворилась с грохотом, точно взломанная тараном, и появилась королевская тигрица изумительной величины и красоты. Одним прыжком животное пролетело над головами академиков и спокойно улеглось у ног капитана Коркорана.
– Это еще что, моя дорогая Луизон? – сказал капитан. – Ты позволяешь себе шуметь в передней и всех беспокоишь! Это очень дурно! Лежи тут, и, если повторится что-либо подобное, я никогда не буду брать тебя с собой.
По-видимому, эта угроза страшно напугала Луизон.
Глава II
Как Академия наук (в Лионе) познакомилась с Луизон
Но как бы ни сильно было волнение Луизон, вызванное угрозой Коркорана не посещать вместе с ней общество, наверное, это волнение было неизмеримо незначительнее волнения, охватившего всех членов знаменитой Лионской Академии наук. Если принять в соображение, что их обычной профессией было быть учеными, но не жонглирование с бенгальскими