– Это называется вести игру честно, – сказал Корлевен.
– Мы слушаем вас, – сказал Гартог.
Флогерг подбросил новое полено в огонь и снова сел рядом с нами у стола.
– Господа, – продолжал гном, – вы должны знать, что лишь по серьезным причинам отобрал я среди стольких других четверых людей, окружающих меня теперь. Не думаю, чтобы я ошибся: люди, подобные вам, которым жизнь сумела внушить такую ненависть, что они пожелали уничтожить ее в себе, будут обладать силою воли большей, чем кто бы то ни было, если я дам им возможность восторжествовать над жизнью и над теми, кем она воспользовалась, чтобы привести этих людей к такому мрачному решению; если я дам этим людям такую возможность отыграться, какую они не дерзнули бы предположить в своем самом возбужденном воображении; если дам им решительное средство владычествовать над их подобными…
– Кого называете вы моими подобными? – прервал своим трагическим голосом Флогерг. – Тех, которые своим эгоизмом, тщеславием, карьеризмом, хищностью сделали наши существования ступеньками, чтобы идти вверх? Тех, дерзкий успех которых создан был из лучших сил наших жизней, тех, которые перерезали стенами наши жизненные пути, использовали нашу силу и отбросили нас, достигнув успеха? Наши подобные, господин Кодр, если такие у нас есть, только тогда будут признаны нами, когда они стушуются и добровольно сойдут в безмерное ничтожество. Все другие – не наши подобные: они просто люди!
– И женщины, – прибавил я вполголоса.
Один только Корлевен услышал мои слова. Он повернул ко мне свое красивое открытое лицо с честными глазами, лицо, на котором с первого дня, как я его увидел, я различил, как мне казалось, дружбу; и он мягко прошептал:
– А, так это женщина?.. Я так и думал; но вы так еще молоды!..
– Прекрасно! – сказал гном. – Именно такими я и считал ваши чувства. Но я не хочу взять вас врасплох, изменнически. Вы, господин Гартог, выразили опасение, чтобы предположенная мною экспедиция не представила для вас – а я прибавлю: и для меня – смертельной опасности?.. Это опасение основательно. Быть может, уехав впятером, мы вернемся в меньшем числе; быть может, даже и никто из нас пятерых не вернется. Бить может, мы идем навстречу громадным опасностям; быть может, опасностей не будет никаких. Это – единственное, чего я не знаю; но я хочу, чтобы, каковы бы ни были опасности, люди, сопровождающие меня, были тверды; и я не допущу в тот момент ни малейшей слабости.
В серо-зеленых глазах этого человека есть металлическая искра, придавшая его последней фразе такой вес, который не позволял сомневаться, что в нужную минуту он сумеет потребовать; резкий его голос звучал непоколебимым решением. Гартог, на которого он смотрел