После недолгого молчания, которого юноша не пытался нарушить, Карл-Фердинанд сказал:
– Вы только что произнесли слова о своем приснопамятном отце. Неужели достойного интенданта моего тестя уже нет в живых?
– Увы, со вчерашнего дня он покоится под одной из плит собора Святого Павла… Наипредусмотрительнейший из отцов, он спешно вызвал меня к себе, когда понял, что жить ему осталось недолго. И в первую же ночь после моего приезда в Гвасталлу его сразил апоплексический удар.
Слава небесам, в своей печали я утешен хоть тем, что отец успел поведать мне о том, что заботило его перед смертью, и в частности о справедливых притязаниях вашей светлости…
Щеки герцога порозовели.
– То, чем издавна владели Гонзага, – заявил он, – обязано остаться у них!
– Вне всякого сомнения, – согласился Пейроль.
С этой минуты высокомерного Карла-Фердинанда как подменили. Видя, что Пейроль-младший готов служить его интересам, герцог встал, направился к торопливо вскочившему юноше и ласково протянул ему руку.
– В лице вашего отца, друг мой, – произнес он с чувством, – я потерял надежного союзника. Но мне кажется, что вы, несмотря на свою молодость, а может быть, как раз благодаря ей, не только замените, но и превзойдете его. Не правда ли?
– Конечно, государь, – ответил без ложной скромности Пейроль, – а как же иначе?
С этими словами он закрыл окно, проверил, нет ли кого за дверными портьерами, затем приблизился к Карлу-Фердинанду и прошептал:
– Герцог Гвасталльский угасает. И месяца не пройдет, как он упокоится в соборе Санта-Кроче. Времени осталось немного, так что нам следует поторопиться. Мой отец кое-чего не предусмотрел. Так позвольте мне, государь, изложить, что надумал я.
Глава III
Счастливое семейство
Русло реки Гав-де-По выше Лурда окаймляют вначале пологие холмы, между которыми тянется Лаведанская долина, от места же, где Гав сливается с Котре, начинаются крутые горы. Иные из них достигают трех тысяч метров, и их вершины, покрытые вечными снегами, купаются в лазури.
На границе этих двух местностей, там, где равнину сменяют горы, находится Аржелес-Газо.
В те времена, о которых мы повествуем, Аржелес представлял собой настоящую глухомань – едва ли не край света.
Подобные уединенные уголки земли словно созданы для влюбленных. Что бы там ни говорили, истинное счастье способны познать только несуетные люди. Надо уметь довольствоваться малым, пить лишь ключевую воду и жить одной любовью – и тогда вам откроется настоящее блаженство.
Именно любовью и жили в Аржелесе Рене де Лагардер и его жена; пища их была скудной, и одного только было на их столе всегда вдоволь: жареных каштанов.
Да и как еще, если не по любви, тут оказалась бы молодая красавица итальянка знатного происхождения? Дория Гонзага Гвасталльская провела детство и юность среди роскоши, окруженная толпой слуг. Нарядам ее позавидовали