Тамарка опять обиженно хихикает: – Мы еди-им! – Она опять меня не одобряет. Бабка смотрит на всё молча. Тоже не сказала, что я – молодец. Какое-то сомнение в своих действиях у меня возникло, но с ощущением Гадкого Утёнка это не связано.
На самом деле, Тамара никогда меня не смущала. Видимо, дело, тоже в интонациях. Ей пятнадцать лет. Она ещё не взрослая, но я об этом не знаю.
Вот, как бабке удалось сделать так, что я не могу потрогать духовку, не преодолев себя. Запрет никак не ограничен рамками времени, а ручка духовки нагревается в последнюю очередь, сначала она совсем не горячая. Вообще-то, бабка запретила трогать все заслонки, но я обжигался только о духовку. Когда она совсем не горячая, я тоже могу прикоснуться к её ручке, только переломив себя. Когда летом печка стояла долгое время не топленной, я прикасался и к другим заслонкам. Холод от них тпроникал в кожу пальцев, как ожог. Это было какое-то внушение.
Бабка уходила куда-то с Тамаркой. Она хотела взять меня с собой, но передумала. Была поглощена предстоящим делом. Я остался с родителями. Скоро матери тоже нужно было куда-то уйти: вопрос взять меня с собой даже не стоял. Как виноватая, она говорила отцу от двери, что быстро вернётся. Всё интересное в этот день проходило мимо меня… Папа сидел на табуретке в кухне, между нами повисло угрюмое молчание, когда мать ушла. Я решил проявить инициативу в какой-нибудь беседе и сказал: – Хочу писить!
Ведро стояло рядом с печкой, я умел им пользоваться. Папа взорвался:
– Ну, что тебе кепку подставить?!
Другой эпизод общения с отцом. Мы сидим на корточках во дворе. Он решил мне доказать, что ракета летит не как самолёт, нарисовал на земле самолёт с крыльями, а рядом какую-то бескрылую ракету, летающую не по воздуху, а куда-то в космос. Я заинтригован, потому что впервые слышу о самолёте. Папа объясняет: «У неё отрывается первая ступень, она летит на второй, потом отрывается вторая ступень, она летит на третьей. Понял?».
Я уже мысленно полетел на самолёте по воздуху, но вернуть папу к разговору о нём как-то боязно. Мне представилась наша изба, которая летит в небе. Ступенька отрывается от крыльца. Я не понимаю, как это влияет на полет избы, но у папы не переспрашиваю. Вторая тоже отрывается: изба от этого может и не развалится, но третьей ступеньки у крыльца не было. Я всё равно сказал папе, что понял, как летит ракета. Нет, папа не вызывает у меня никаких ощущений Гадкого Утёнка. Я, скорее, себя чувствую в опасности…
В настоящее время бабкина изба, летевшая в небе и терявшая ступени от крыльца, затонула в земле, только кончик крыши торчит, как нос корабля.
Баба Марфа как-то сказала, что отец был уважительным сыном, называл её всегда «мама», никогда: «мать». Однажды