Два худых пса бежали вдоль берега. Через кожу собак, похожую на брезент, просвечивались ребра. Они рыскали острыми мордами среди прибитого волнами мусора, переворачивали носами дохлых рыбешек, то и дело останавливались и рычали друг на друга, будто вечно ругающие молодожены. Увидев просунувшего и поднявшего меня начали, беспрестанно лаять и чуть ли не кидаться на ржавую баржу, так как забраться они сюда никак не смогли бы. Мне было плевать на их гавканье, но они привлекали ко мне внимание. Неожиданно раздался еле слышный хлопок, за ним последовал второй, и, худые тела псов распластались на мокром песке с красными пятнами от попаданий. Кто-то стрелял издалека и явно из винтовки с оптическим прицелом: стрелявшего не было видно. Я свалился на потерявшую былой цвет палубу и пополз к бортику. Выглянул на секунду и чуть не схлопотал пулю в лоб. Она столкнулась с красно – бурым налетом на носу судна и отрикошетила, улетев в сторону. Я упал навзничь, кувыркнулся в бок и присев, спрятался за болтающимся гидравлическим краном. Старался не двигаться, чтобы не выдать себя. Просматривал остров через коррозийные дыры, где металл окислился и осыпался, спустя какое-то время, явно продолжительное. Синтепон из моей куртки развивался на ветру и напоминал вермишель. Собаки лежали на песке, но как оказалось, одна все-таки выжила. Она непроизвольно дергала лапой перед собой, словно пытаясь отыскать твердую почву. Пуля прошла у нее через морду, но по-видимому, мозг не задела. Кровь вытекала из тонкого тельца, ее уносили с собой волны. Кровь даже не успевала задерживаться на песке, а лишь оставляла алый оттенок, который тут же утягивал океан.
Тут вдруг в лицо полезли причудливые картины, будто я опять напился до чертиков. А в голове заработала дрель, шумы которой стали нарастать.
* * * *
Я до сих пор вижу ее, просто закрыв глаза. В солнечном свете и летним днём. Потом картинка меняется: она купает маленькую Софию в ванной, держит за ручки, опускает в воду, а потом резко поднимает. Улыбается сама, как и дочь. Совсем недавно я все чаще стал думать о том, что я один, а жена мертва. Иногда мне это напоминало старую рану, которая вдруг начинала кровоточить. Этому способствовали разные мелочи, которые напоминали мне о Лорен. То губная помада на стакане, то неожиданный аромат ее духов, когда я шёл по людной улице. Непроизвольно начинаешь искать её глаза среди толпы. Какой смысл вставать по утрам, если это не приближает меня нисколько к ней?
Мысленно