Высокий сводчатый потолок теряется во мраке, но здесь на ковре светло от теплого мерцания свечей и большого камина…
ПРОСЫПАЙСЯ!
Подхватилась. Странное сильное чувство толкнуло с незатейливого ложа.
–Куда собралась, горлица?
Я растерянно, еще не отойдя ото сна, посмотрела на старушку. Щурясь заспанными глазами, увидела, как спокойно без спешки, она собирает в холщовый мешок еду, бутыль с квасом, травы.
–Не знаю. Но, кажется, мне идти надо.
– Куда?
Пожала плечами, даже головой тряхнула, но убежденность не пропала: НАДО.
–Прям так пойдешь? – С тихим смешком Согда уложила в торбу хлеб и вяленое мясо.
Я охнула, сообразив, что совершенно голая. Тут же натянула на себя меховое одеяло. Старушка, не обращая внимания на мое смущение, подошла, обхватив ладонями голову, оттянула нижние веки. Присмотрелась. Потом положила руки мне на лоб и констатировала:
–Слаба ты еще.
Я упрямо поджала губы.
–Не пущу, сказала.
Отошла, но котомку собирать продолжила. Перехватив мой вопросительный взгляд, пояснила:
–Завтра пойдешь.
Я осмотрелась в поисках своей одежды, и старушка махнула рукой в сторону двери.
–Во дворе. Высохла давно уже.
–Спасибо.
Как была в одеяле, так и пошлепала к выходу. Ноги противно подрагивали, а в голове шумело от слабости, но я мужественно прошагала к двери и выглянула наружу. Как, оказалось, было далеко за полдень. Выйдя из избы оглянулась. Та с виду была совсем маленькой, почти землянкой. Врытая в землю по самое окошко, с двускатной крышей, она, непонятно каким образом, представлялась гораздо просторнее изнутри.
Взгляд окинул небольшую полянку перед домом, низенький тын, а за ним почти сразу – лес. В центре поляны лицом к избе возвышался деревянный идол, этакий дедок с бородой. У его подножья в ладанке курились дымком какие-то корешки, а на голове божка красовался васильковый венок.
Возле хатки, обложенный камнями бьет родник. Маленькая струйка кристальной воды, собирается в небольшую ложбинку и по подложенной Согдой коре, стекает прямо в глиняный кувшин. Сразу захотелось пить. Горло мгновенно зашлось от ледяной воды, заломило зубы, но я никак не могла напиться и прикладывалась к кувшину несколько раз. Казалось, такой вкусной воды я никогда не пила. Она пахла свежестью, ветром и землей одновременно, а во вкусе чувствовались луговые цветы.
Напузырившись, я подошла к тыну, на котором была развешена моя одежда и, поснимав по–быстрому свое безразмерное барахло, пошла в избу одеваться. На столе уже исходила паром упревшая в котелке каша с мясом, лежал нарезанный большими ломтями хлеб, пенился в деревянных кружках квас. Желудок вмиг отозвался настойчивым урчанием. Потому быстренько одевшись и, завязав узлом косы, с молчаливого приглашения Согды, я села за стол.
Господи, как это вкусно – есть деревянной ложкой! Пить настоящий, сбродивший