Другой помощник президента Э. Хауз давал образную оценку Версальскому договору: «Все это напоминало обычаи прежних времен, когда победитель волочил побежденного привязанным к своей колеснице. По-моему, это не в духе новой эры, которую мы поклялись создать»{352}.
Из далекой России французский дипломат Л. Робиен писал домой: «Меня пугает информация из Франции. Мы, похоже, пытаемся навязать Германии бессмысленное унижение. Желание, может, и понятное, но способное привести к нежелательным последствиям. Гнусное поведение Наполеона по отношению к прусской королеве стоило нам Ватерлоо, а возможно, и Седана. Сражаться с противником можно, пока он стоит на ногах, но как только он повержен – протяни ему руку… Более всего меня удивляет, что англичане, хотя это не в их характере, поступают так же, как мы: действия, которыми они сопровождают захват немецкого флота, – недостойны. Забирайте корабли, но не унижайте при этом экипажи офицеров, которые храбро сражались»{353}.
В составе британской делегации на Версальской конференции находился известный британский экономист Дж. Кейнс, который в своей книге «The Economic consequences of the Peace», «получившей широкое распространение особенно в США, разоблачал и осуждал «Карфагенский мир»… он оперировал неопровержимыми доводами здравого смысла и доказывал весь чудовищный характер финансовых и экономических пунктов мирного трактата. По всем этим вопросам мнение его вполне обосновано», – заключал У. Черчилль{354}. Черчилль позже добавлял: «Экономические статьи договора были злобны и глупы до такой степени, что становились явно бессмысленными», он повторял: «Нелепые идеи относительно германских платежей… никогда не будут приведены в исполнение»{355}.
Дж. Кейнс приходил к выводу, что Версальский договор ставил Германию вне закона и отдавал ее в рабство победителям{356}. Кейнс повторял: «Мир бесчеловечен и невыполним, и не может принести с собой ничего, кроме несчастья»{357}. По словам Кейнса: «Политика порабощения Германии на целое поколение, ухудшения жизни миллионов людей, лишения целой нации счастья, будет гнусной и омерзительной – гнусной и омерзительной, даже если ее осуществление было возможным, даже если мы обогатим себя, даже если мы и не хотели разложения цивилизованной жизни в Европе в целом. Кто-то проповедует ее во имя справедливости. В годы великих событий в истории человечества, развития