Гаспар заметил, что ее лицо, и так молочно-белое, еще сильнее побледнело.
– Почему «был»?
– Потому что Джулиана убили. Вы не знали?
Гаспару трудно было устоять на ногах, и он, пододвинув себе необструганный табурет, неуклюже плюхнулся на него и наклонился вперед.
– Мальчика с фотографий, которых полон дом, нет в живых?
Полин, не сводя с него глаз, боролась с побуждением начать грызть свои покрытые гранатовым лаком ногти.
– Ужасная история! Джулиана похитили в Нью-Йорке и зарезали на глазах у матери.
– Кто на такое пошел?
Полин вздохнула:
– Старая знакомая Шона, отсидевшая в тюрьме. Художница родом из Чили, известная под псевдонимом LadyBird. Она сделала это из мести.
– За что она мстила?
– Честно говоря, я почти ничего не знаю, – сказала она, вставая. – В ее мотивах очень трудно разобраться.
Полин вернулась в кухню, Гаспар притащился туда следом за ней.
– Лучше вернемся к Шону. После гибели сына он уже не стал таким, каким был раньше. Не только забросил живопись, но буквально угасал от горя. Я ему помогала как могла: делала покупки, заказывала еду, вызывала Диану Рафаэль, когда ему требовались лекарства.
– Кто это? Врач?
Она утвердительно кивнула.
– Психиатр, давно его наблюдавшая.
– А его жена?
Полин опять вздохнула:
– Пенелопа сбежала с корабля, как только представилась возможность. Но это совсем другая история.
Гаспар открыл было рот, но поспешно прикусил язык, чтобы не проявлять излишней назойливости. Он догадывался, что в рассказе Полин хватает темных мест, но не выносил любопытных и сам не хотел им уподобляться. Поэтому следующий его вопрос был про другое:
– Что же, до самой смерти Лоренц больше не написал ни одной картины?
– Насколько я знаю, нет. Прежде всего из-за серьезных проблем со здоровьем. И вообще, было похоже, что живопись перестала его интересовать. Живопись и все остальное. Даже в детском саду Джулиана, где он продолжал вести раз-два в неделю занятия, он не прикасался к кисти.
Помолчав минуту-другую, она добавила, словно вдруг вспомнила:
– А вообще-то, в последние дни перед его смертью происходило нечто странное… – Она указала подбородком на дом художника за окном. – Несколько ночей подряд у него до самого утра играла музыка.
– Что же в этом странного?
– Дело в том, что Шон слушал музыку, только когда рисовал. Меня удивляло даже не столько то, что он опять взялся за кисть, а то, что он делал это ночью. Шон был фанатиком света. Я видела его работающим только днем.
– Какую музыку он слушал?
Полин улыбнулась.
– Думаю, вам бы понравилось. Никакого