На кухне хозяйничал худой, низкорослый солдатик в замусоленной одежде и серыми от въевшейся грязи руками. Лицо было того же цвета, но всё же на фоне хмурых физиономий возившихся с дровами солдат, оно казалось белоснежным. Так называемых подсобных работяг было двое. Один из них – с худым заострённым лицом и выглядывающими из широких рукавов тонкими запястьями длинных рук, чем – то напоминал нахохлившегося на холодном ветру воробья. Что до второго, то он был на голову выше своего товарища и гораздо шире в плечах, но с размером обмундирования ему явно не повезло. Комуфлированные брюки на нём смотрелись словно лосины, а при приседании нижний срез штанин немногим не доставал до обтянутых материей колен. Только по отдельным фрагментам верхней одежды можно было догадаться, что немыслимого цвета лохмотья на плечах когда – то назывались армейским бушлатом. Изрядно истрёпанные рукава бывшего бушлата едва прикрывали кисти рук. Дым от горящих в печи дров ровным слоем покрыл их чумазые лица и оттого на фоне серых овалов чётко различались лишь глаза. Другие солдаты мало чем отличались от первых трёх. К кухне подтягивались на обед грязные и полуголодные пацаны. Их ровесник сержант построил прибывших в две шеренги и, убедившись в наличии всех, отдал команду на принятие пищи. Заканчивавшие обед милиционеры поспешили подняться из-за стола и, поблагодарив повара, направились к дороге. Шли молча, стараясь не поскользнуться в образовавшихся после ночного ливня лужах. Обсуждать увиденное не хотелось.
На дороге за время отсутствия майора и сержанта произошли небольшие изменения: с нежданным визитом подъехали местные коллеги. Чеченских милиционеров прибыло пятеро и цель их посещения была непонятна. Вместо того, чтобы помогать в проверке проходящего транспорта, они застыли метрах в десяти от обочины и преспокойно взирали за происходящим. Поток машин стал заметно иссякать, и теперь одна пара вполне управлялась с возложенными обязанностями. Когда наступил черёд отдыхать Глебу, то он приблизился к стоявшему невдалеке невысокому худому чеченцу лет тридцати пяти.
– Надолго вы к нам? – поинтересовался он, окидывая взглядом новоявленного гостя.
Тот поправил сползающий с угловатого плеча ремень автомата и неопределённо ответил:
– Не знаю ещё, посмотрим.
Вскоре выяснилось, что чеченца зовут Муса, и что среди прибывших он как будто за старшего, причём не столько в начальствующем, сколько в духовном смысле. Муса был сыном муллы, Коран знал в совершенстве и, что самое главное, старался всецело его придерживаться.
– Слушай, всё хочу перед отъездом головной убор ваш на память