О кошках, женщинах и немножко о магии. Только вперед. Сэм Мерсон

женская грудь или просто мышца, обросшая жиром, было нельзя. Местонахождение первичных половых признаков было обернуто чем-то вроде простыни из грубой ткани и было скрыто от глаз миской и столиком. Волосы на теле отсутствовали более чем полностью, кроме пожалуй что бровей, но и там было непонятное, волосы это или нет, может, косметическая тату. Он был абсолютно лыс, он был даже лысее, чем Познер на HD-экране, и поэтому Рапунцель решила, что это мужик, ведь лысая женщина – ну это как-то совсем уже. В обычной жизни она бы сказала, что он жирный, но здесь это слово было не то чтобы неуместно, а как-то не подходило. Разве можно упрекнуть в жирности новорожденного младенца? Было бы глупо упрекать его в отсутствии стройности фигуры. Так и с этим китайцем. Вроде как жирный, но не жирный, это точно. Но есть любит.

      Прошло минут двадцать-тридцать, пока Рапунцель изучала китайца, когда ей надоело, она развела руки, как танцующий индийский бог Шива, повернулась к китайцу анфас, чтобы сделать картинку более зрелищной, и громко произнесла: «Та-да-а-а-а-а-ам, я зде-е-есь!».

      От неожиданности китаец резко поднял голову и, перестав жевать, уставился на Рапунцель, несколько зернышек риса прилипли ко рту.

      Минуты две-три они неподвижно смотрели друг на друга, потом китаец вытер руками рот и, сглотнув, произнес:

      – И что?

      – В смысле?

      – Ты здесь, и что? Ты здесь, я здесь, мы здесь, и что?

      Такой поворот несколько спутал карты. Как вам это понравится? Тебя какого-то хрена затаскивают на облако в обществе бесконечно жующего китайца и на простой вопрос, что ты тут делаешь, тебе говорят, что ты здесь, и все. Принимай как хочешь.

      – Ну, я думаю, что мне нужно объяснить, какого хрена я тут делаю…

      – Ну так объясни, я с удовольствием послушаю тебя.

      – Я?

      – Ты. А кто же еще? Мы тут вдвоем, больше никого нет. Я вот ем. А ты тут зачем?

      И китаец снова принялся поглощать рис.

      Тезис о том, что «мы тут одни, и вокруг никого нет», был, мягко говоря, сомнителен. Рапунцель любила задавать вопросы, но очевидные вещи были очевидными даже для нее. Пока она разглядывала обстановку, в которой оказалась, она обнаружила, что за границами облака была видна земля, на которой были видны какие-то вспышки. Бегали и падали люди. Все это было похоже на игру в солдатиков, как любят играть мальчишки в детском саду. А если немного поработать руками и распотрошить облака под собой, можно было разглядеть серые самолеты с бело-черными крестами, проносившиеся ниже облаков. За спиной у китайца, в дальнем конце облака, стояли какие-то люди, некоторые одетые в рваные комбинезоны, испачканные кровью, некоторые голые, некоторые в странных белых мешках, некоторые стояли молча, некоторые спорили друг с другом, некоторые сами с собой. Причем со временем их становилось больше, количество прибывало, но на облаке им теснее не становилось, места хватало на всех. Их совсем не было слышно, возможно,