Дядя Петя буквально врезался в пацанов. Они не ожидали такого поворота событий, бросились врассыпную, уходили низом оврага, даже не останавливались, отбежав на безопасное расстояние. Инвалид орал во всю мощь лёгких:
– Ну, Сювель! Ну, сучий сын, погоди! Я тя предупреждал. Шкуру спущу и скипидаром намажу, гадёныш!
– А ты догони, культя хренова… – запыхавшись, огрызался старший группы по кличке Сювель. Он остановился, упёр руки в бока, пытался удержать возле себя дружков. Где там! Они, видимо, так боялись инвалида, что перебежали дно оврага и, не останавливаясь, начали подниматься на противоположную сторону. – Я точно тя урою, чёртов инвалид. Не посмотрю, что ты в танке горел… Уснёшь пьяным – башку отрежу.
Увидев, что его некому слушать, Сювель тоже побрёл к противоположной стороне оврага. Мишка осторожно освобождал связанного брата, разбрасывал палки и щепки, которые шалашом складывали на теле Серёги пацаны. От него резко пахло мочой. Глаза закрыты, голова откинута назад, мокрые волосы поседели от песка и пыли.
– Как он? – наклонился с коляски дядя Петя. – Живой? Вот мрази, обоссали всего, костёр хотели развести. Вовремя мы подскочили. Как тя зовут-то?
– Мишка…
– Слушай сюда. Никому не говори, даже родителям… Щас мы его выходим, у меня помоетесь, поешьте, жинка кулеш сделала да с мясом, по рюмке выпьем. И я вас до насыпи провожу. На-ка нож, обрежь всё… Вся майка и голова в моче. Вот козлы, вот собаки дикие! Ты не бойся, я с ними разберусь. У половины отцы есть, всех выдерут, как коз! А остальных поодиночке буду вылавливать и наказывать, наказывать… Пороть буду сам!
Серёга быстро оклемался, помог дяде Пете привязать тачку к рессоре коляски, ребята наносили полный кузов широких жёлто-белых костей, закрыли драгоценный груз лебедой, а сверху сложили сапоги и мамины душегрейки. У Серёги дёргался подбитый правый глаз да на правой руке распух большой палец: то ли перелом, то ли, скорее, вывих. Мокрую майку он выбросил, Мишка рубашкой вытер голову брата, заодно, выдернул из кожи пару приличных заноз: следы щепок, которыми его обкладывали, готовясь изжарить на костре.
– Били сильно? – спросил инвалид.
– Я отбивался… Еле скрутили. Потом начали пинать, но босиком не больно получалось. Обидно: зачем ссать-то на меня. Во гады! Ну а потом решили поджарить, по голове поленом ударили… Хорошо, что вы подоспели.
– Да, хорошо, что хорошо кончается. В путь, толкайте, помогите маненько мне.
Ребята впряглись в тяжёлую тачку.