– Это тебе, Изя, на новую афишу, – сказал он. – Вот как одолеем фашистов, пусть на ней будут только счастливые лица.
И как в воду глядел. Очень скоро пришел он день Победы. И заблестели глянцем новые фотографии на новой афише Изя. А там все удалые и веселые лица, все в орденах и медалях, да рядом с родными и любимыми.
И снова появилось много работы у Изи. Через пару лет, афишу стали заполнять карточки с новорожденными детьми, потом, когда они пошли в садик, школу. А выпускные школьные вечера! У Изя были фотографии всех выпускников нашего города. И у меня конечно, да что там, у детей моих всех только фотографии Изя!
А афиша та, старая, так в музее и стоит. Там всегда и стульчик рядышком, старенький такой, под стать афише. Так до сих пор народ к ней ходит. Я как там бываю, так обязательно кто—то на стульчике сидит и все смотрит. Приходится в очереди стоять. Я тоже сижу там долго. У меня отец не вернулся.
7.
Когда Изя не стало, каждый знал об этом. Гости города, наверное, думали, что хоронят какого – то партийного вождя. Но это было не так. Народ хоронил Изя. Какая – то старуха вынесла из дома свое фото, которое ей сделал Изя, и так стояла на дороге, по которой должны были его пронести. И тогда это сделали все, весь город. Все стояли у дороги и держали свои фото на руках, словно иконы, благословляя усопшего в его последний земной путь.
Ты не поверишь, многие плакали, и я плакал, ты не поверишь! Такой вот он был добрый, а ведь вроде и незаметный в жизни.
Вот ведь, дела такие. А ты вот глянь, видишь вон того молодого человека с аппаратом? Так это Савва, сын Изя! Тоже мастер классный, между прочим.
Ха, когда он молодой был, они с одним своим другом решили сфотографировать всех девушек нашего города! И как они это сделали? Дружок его сел на велосипед, а Савва, так тот позади, на багажнике. Сфотографировали, да. А главное все фотографии отпечатали. Говорят, что столько бумаги перевели на это, что Изю, едва не хватил удар! Досталось, говорят тогда Савве на орехи! Ничего, зато теперь вот при деле, старается…
А мне вот кажется, что Изя все – таки лучше фотографировал, как – то душевнее что ли. М – да, вот ведь как иногда о душе то вспомнишь…
Катя
Катю знали все в округе. И в городе, и в трех близ него расположенных поселках, между которыми она всю жизнь баржировала.
Она была маленькая, не определенного возраста на вид женщина, в старом выцветшем платьице, поверх которое одевала зимой джемпер и неизменно в любое время года длинноватый, ниже колен плащ. И, конечно же, с перекинутой через руку некогда красной, а с годами выцветшей до темно свекольного цвета сумкой.
Вся ее жизнь проходила в поездках между этими поселками, обходя которые она собирала пустые бутылки, сдавала их и на это существовала.
Вечером она возвращалась в город, слегка хмельная,