– Райан, что?.. – слышу растерянный голос Мышонка, но Кесседи его игнорирует, и доносятся уже быстрые шаги по лестнице.
В коридоре вновь поднимается гам, никто не понимает, что произошло, и тут же выдвигаются миллион предположений.
– Тихо там! – выкрикивает Коэн. – Разошлись! Быстро! Мне надо подумать!
Голоса замолкают, как по мановению волшебной палочки, шаркающие шаги: все, и правда, расходятся по отсекам.
Действительно, что это было? Не люблю чего-то не понимать.
Рывком поднимаюсь на ноги, набрасываю куртку и выхожу, вернее, «выхрамываю» из «комнаты». Коридор пуст, в нем по-прежнему царит полумрак, благодаря чему видна пляшущая тень Коэна: главарь нервничает, вышагивает по отсеку.
Как можно тише двигаюсь в сторону лестницы. Наверху у двери дежурит Рид, один из добродушных близнецов.
– Что там стряслось? – спрашивает он шепотом.
Только пожимаю плечами.
Спрашиваю:
– Выпустишь?
У Рида растерянный вид. Самоволка здесь не приветствуется.
– Куда? – интересуется.
– За Кесседи, – отвечаю честно.
Лицо парня светлеет.
– Ну, если так, – бормочет он с облегчением и отворяет дверь.
Не заставляю себя долго ждать, и тут же протискиваюсь наружу. Еще не знаю, куда и зачем иду, но просто лежать и ждать, не могу. Происходит нечто важное, и быть в стороне мне никак нельзя.
– Один, потом второй, – бормочет Рында, стоит мне появиться из темного угла. Ее бормотание не адресовано мне, а привычно звучит в пустоту, поэтому не отвечаю и прохожу мимо.
Дохожу до входной двери, а потом останавливаюсь, уже взявшись за ручку.
– Рында, а где Гвен?
Гвендолин дома всегда, сколько я здесь нахожусь. Готовит, моет, стирает, играет с ребенком. А сейчас в комнате только старуха и младенец.
Рында отрывается от шитья, которым занята, и поднимает на меня полные ненависти глаза. Этой ненависти так много, и она такая лютая, что даже пошатываюсь и крепче хватаюсь за ручку.
– Патруль шерстил дома после вашей «прогулки», – тем не менее, отвечает. – Если бы Гвен их не отвлекла, всех бы вас накрыли. К Дьяволу. Там вам и место.
К горлу подкатывает.
– Когда… – не сразу справляюсь с голосом, – когда вернется, если потребуется помощь, дайте знать.
Рында уже успела вновь заняться шитьем, но после моих слов опять поднимает глаза. Вглядывается, часто моргая, будто видит впервые.
– Как тебя зовут? – спрашивает.
Только сейчас понимаю, что она, и правда, не знает моего имени. Мы никогда не разговаривали.
– Кэмерон, – представляюсь. – Кэм.
Старуха кивает и отворачивается.
– Он за домом, – говорит, не глядя в мою сторону.
– Спасибо, – тихо благодарю и выхожу на улицу.
Солнце уже высоко, слепит глаза, отражаясь от снега. Щурюсь, поднимаю воротник повыше и бреду