– Если мы подпишем эту бумагу, то прямо сейчас мы с тобой едем в офис Цетрального банка, где арендуем ячейку, пароль к которой будешь знать только ты. Подходит?
Надеюсь, козырек кепки достаточно скрывает лицо, и полковник не видит, как загорелись у меня глаза. Это все выглядит таким реальным… Черт, это может быть правдой! Плевать, что я не шпион, где я, а где террористы, но, черт возьми, это шанс, то, чего у меня не было все эти годы.
– Подходит, – отвечаю сдержанно, хотя мое сердце готово выпрыгнуть из груди.
На губах полковника легкая улыбка, в которой только слепой не заметит самодовольства. Конечно же, он знал, что я на все соглашусь. Он подписывает договор и протягивает мне ручку, в последний момент понимаю, что у меня нет даже подписи, пишу в графе свою фамилию. Почерк неровный, мне не приходилось держать в руках пишущие принадлежности не один год.
– И все же, почему я?
Все, договор подписан, пути назад для меня нет, но хочу знать.
Коннери приподнимает брови.
– Я думал, мы вчера все выяснили. Нам есть, что тебе предложить, ты подходишь по возрасту и складу ума.
– Много других, кто подойдет под это описание.
– Не думаю, – полковник дарит мне внимательный взгляд, явно раздосадованный моим упорством, и тянется к ящику стола. Снова снимки. Коннери медленно, словно смакуя мою реакцию на каждое свое движение, раскладывает фотографии в ряд. Одну за одной, одну за одной…
Сглатываю. Каждый снимок как удар под дых.
– Других много, – произносит полковник, – но никто из них не умудрился в течение четырех лет водить за нос кучу народа, прикрываясь только опечаткой в документах.
Больше ничего не следует говорить. Вот теперь карты раскрыты. Смотрю на Коннери, не моргая, поражаясь и, признаю, даже восхищаясь этим человеком. Зная правду, рискнуть отправить меня…
– Питер не в курсе, – получаю ответ еще прежде, чем успеваю задать вопрос. – Это ни к чему. Этот разговор только между нами, буду обращаться к тебе так же, как и раньше, – придушенно киваю, все еще не найдя в себе сил оторваться от снимков. Четыре года эти лица оставались лишь в моей памяти. – Итак, – Коннери приподнимается, – едем в банк?
– Можно еще минуту? – голос звучит придушенно.
По лицу полковника скользит понимание, и он смущенно отводит глаза.
– Конечно, – отходит к окну.
А я еще целую бесценную минуту сижу и смотрю на яркие снимки. На смеющуюся девочку и ее счастливых родителей, которых так часто вижу во сне.
Минута истекает. Решительно поднимаюсь. Нет смысла продлевать агонию. Этих людей больше нет.
– Ты в порядке? – кажется, полковник обеспокоен моей сентиментальностью.
– Разумеется, – отвечаю уже твердым голосом. Полковник удовлетворен.
***
А уже через час мы, и правда, оказываемся в отделении Центрального банка и закладываем договор в ячейку.
Выгляжу нелепо в вещах с чужого плеча в компании одетого с иголочки эсбешника.