– Господи… что же ты мне не сказал?
– Струхнул, Бьёрн. Я ее сначала пристрелил, а потом понял, что сделал. Я с этим котом пятнадцать лет прожил.
– Да знаю, – вздохнул Бьёрн и вытер лицо рукавом, смахнув то ли испарину, то ли слезу.
Какое-то время оба вслушивались в треск горящих поленьев. Пока Магнус не сказал:
– У меня табак есть.
– А бумага?
– Тоже есть.
– Так ты же бросил.
– И ты бросил.
– Давай.
Магнус ушел и вскоре вернулся с табаком, бумагой для папирос и машинкой для скручивания.
– И машинка?
– У внука отобрал. Воспитываю.
– И правильно.
Закурив, они заговорили о детях, внуках, топорах и погоде в Эребру.
Онлайн-курс «Как писать прозу: теория и практика». Лето 2016. Мастера: Евгений Абдуллаев, Михаил Визель, Александр Иличевский, Лиза Новикова, Денис Осокин, Елена Холмогорова
Наталия Агеева
Николка
Птица нахохлилась и прикрыла глаза. Вздохнув, Николка взял в одну руку серебряные бубенцы, в другую – гороховую погремушку и сильно тряхнул перед клеткой. От грохота и звона сокол встрепенулся и заклекотал.
– Ну-ну, что ты там шепчешь, как колдун. Не спи, миленький, не спи, Гамаюнушка!
Семилетний Никола и сам не спал уже два дня и одну ночь. Гришка с голубиного двора обещал прийти подсобить караулить, а сам наврал.
«Увижу, сразу врежу ему, кто его за язык тянул, – приду, приду».
Мальчик зевнул, привалился к бревенчатой прохладной стене, прикрыл глаза и крепко уснул, бубенцы с погремушкой брякнули на пол.
Сокольничему снилась живая матушка. Сразу стало так хорошо, и Николка улыбнулся во сне.
– Поспи, мой соколик, – ласково говорила она.
– Не могу, я, маменька, мне Гамаюна надо тормошить, завтра уже будем выпускать, не улетел бы!
– Давай, я посторожу, а ты спи, – гладила Николку по голове матушка.
– Нельзя тебе, я царским сокольничим назначен, не дай бог чего!
Ночью мальчик открыл глаза, долго пытался сообразить, где он, потом медленной рекой потекли мысли, матушки-то нет уже. Он и сам чуть не умер с голоду прошлой зимой, хорошо его дядька Парфентий взял к себе, откормил, теперь жизнь ничего, сытая – краюха хлеба каждый день! Была б мамка жива, вот порадовалась бы. Глаза начали привыкать к темноте, и Николка увидел клетку.
Птица уснула! Он вскочил, громко закричал, бросился шарить руками по земляному полу, ничего, тогда – что есть сил, захлопал ладонями. Подбежал к клетке. Сокол открыл глаза, сверкнул диким взглядом на мальчика и попятился к стенке.
Эх, хоть бы не улетел теперь! У Алешки Богача в прошлом году сокола призывали— призывали, а он не воротился. Алешку так ободрали кнутом, что он чудом жив остался. Николка вздрогнул.
Утром прискакал на черном коне сокольник Парфентий в новом кафтане.
–Здорова