Невдалеке высокая сухостоина. И ту сухостоину точно враз на много частей разодрало: тр-р-рррррр! Я глядь – щёголем скачет по сухостоине дятел! Малиновые галифе, пунцовый околыш на шапке. Брачную песню свою барабанит, показывает будущей подружке: вот какое у меня вооружение, смекай, со мной не пропадёшь.
Над головой прошлась и направилась к пойменному лесочку над речкой Агазой стая дроздов. Тех самых крикливых деряб, которые первыми встречают человека в лесу и откровенно выражают ему своё недовольство. Но вот сейчас я отмечаю деловитость в их полёте, собранность. А в следующую секунду с неба полились переливчатые трели. Сперва даже опешил, поняв и изумившись, что эти трели исходят… от тех самых неуклюжих и шумных деряб.
А со склонов гор, в распадке которых и бежит Агаза, то с одного, то с другого в тот пойменный лесок слетали стаи этих же птиц, перелетали с одного склона на другой и, на лету рассаживаясь по осиннику, заливались трелями, поквохтывали, высвистывали флейтово, и лес полнился жизнью, пробуждением.
«Выходит, поют дрозды!» – возликовало моё существо. – Конечно, это не соловьи, не малиновки… Песня их, может, и не трель даже, как я с радости прибавил им хвалы, но как будоражит послезимнее оцепенение леса! Вот они, флейтовые свисты, нежное щебетанье, прорывающиеся сквозь их же вопли…
Бреду дальше по лесу. Мячиком отпрыгнет от осинки пташка, зависнет как привязанная, покупается в солнечной голубизне, прозвенит школьным колокольцем и снова на тот же сук скатится, трепеща крылышкам, точно противясь невидимой нити, стягивающей её вниз. Лесной конёк поёт. Тысячу раз в день взлетит и опустится на своей невидимой нити.
Шепчут и булькают ручейки из-под снега, чмокает, впитывая влагу, лесная почва. Сколько звуков в весеннем лесу, сколько голосов! И каждый в отдельности слышен, хорошо различим в нескончаемой симфонии. Всем весна свои струны в человеческие души вверяет.
Кто-то запустил по тоненькому льду камешек. Весело мчится-поскакивает по прозрачному стеклышку тот камешек. А вдогонку ему, шаловливому, поигрывает зыбью тонкий ледок и звонко колется. Но только нету воды. А значит, нету и льда в той стороне, откуда слышатся звон и хруст. Поворачиваюсь на звук. Там за речкой гора, среднеростовый ельник, да молодые берёзы. Ах, вот оно что! На самой вершинке ели уселась птица. И «колет» ледок.
«Раз садится на самую вершину, то близко не подпустит. Для того и села, чтоб всё видеть. Я уж две весны пытался подобраться к этой птице поближе, – узнаю я свою знакомую. – Сколько применял хитрости, к ней подкрадываясь. Напрасно».
По раннему апрелю она «ледок колет», точно помогая весне скорее от него избавиться. А позже станет тихое ржанье жеребёночка в лесу слышно. А всё это соловей-свистун