Теперь умирающий государь, до последней минуты сохраняющий ясность и трезвость рассудка, хорошо понимает, что его только что вышедший из пеленок наследник не имеет пока ещё силы удержать задорных, тщеславных, честолюбивых, насквозь греховных князей и бояр, что боярская Дума, опираясь на давний, весьма неясный, запутанных порядок, вернее сказать, беспорядок престолонаследования, может с легкостью нарушить его монаршую волю и вовсе отстранить его малолетнего старшего сына от управления московским великим княжением, насильно в монахи постричь, как сам он делывал много раз, оковать в железы, сгноить в сырой и гнойной монастырской тюрьме.
Тогда, до той минуты неподвижно лежавший без сил, он вдруг поднимается с помощью Михаила Захарьина, с верой, с любовью, со слезами умиления принимает причастие, Вновь опускается на одр уже не только тяжкой болезни и призывает митрополита, кровных братьев Юрия и Андрея, а также подручных князей и бояр, которые спешат в полном составе собраться в Москве, едва успели заслышать о смертельном недуге своего государя.
Именно в присутствие митрополита, надеясь на то, что авторитет церкви придаст его последней воле незыблемую силу закона, он поручает Богу, деве Марии, святым угодникам и митрополиту сына своего Иоанна, объявляет, что именно этому сыну, и никому другому, дает великое княжение под руку, наследие великого отца своего, выражает надежду, что совесть и честь братьев, Юрия и Андрея, помогут им исполнить крестное целование и что все они станут служить его наследнику усердно в делах земных, а также в ратных делах, прибавив торжественно:
– Да будет тишина в Московской державе, да высится над неверными рука христиан.
Лишь после такого напутствия он отпускает митрополита и братьев, но всё та же скорбная мысль о неповиновении, об измене тревожит его, и он настойчиво повторяет подручным князьям и боярам:
– Ведайте, что державство наше идет от великого князя киевского, святого Владимира, что мы природные вам государи, а вы наши бояре извечные. Служите сыну моему, как мне служили, блюдите крепко, да царствует над землею, да будет в ней правда! Не оставьте моих племянников, князей Бельских, не оставьте Михайлу Глинского: он мне ближний по великой княгине. Стойте все заедино, как братья, ревностные ко благу отечества! А вы, любезные племянники, усердствуйте вашему юному государю в правлении и в войнах, а ты, князь Михайла, за моего сына Иоанна и за жену мою Олену должен охотно пролить всю кровь свою и дать тело свое на раздробление!
Игумену Троицкого Сергиева монастыря Иоасафу он воспрещает выезжать из Москвы и обращается с просьбой к нему:
– Отче, молись за державу, за моего сына и за бедную мать его! У вас я крестил Иоанна, отдал угоднику Сергию, клал на раку святого, поручил вам особенно: о младенце-государе молитесь!
Поручив наследника