– И где же? – спросил Юрий. – В рукописях?
– О, не только! Порой она растворена в самом воздухе, надо уметь вслушиваться в него. А порой она бродит где‑то совсем рядом, но мы не в силах ее распознать… Что же касается интересующего вас вопроса, то мне удалось некогда провести собственные изыскания – благо, у меня имелись для этого возможности. Без бахвальства могу вам сказать – едва ли на свете найдется очень уж много персон, превосходящих меня в знании этого предмета. И если вы действительно желаете кое‑что об этом узнать, то мы с вами могли бы пройтись в какое‑нибудь более подходящее для разговора место…
«Да, скорее всего бывший белогвардеец… – подумал Васильцев. – А может, просто подосланный провокатор… Ну да будь что будет!..» Все эти мысли пронеслись у него в голове, но вслух он проговорил:
– Что ж, буду рад.
«Что я делаю, боже правый, что я, дурак, делаю?!» – думал он, когда через несколько минут выходил вместе с незнакомцем из нового библиотечного здания и при этом спиной ощущал упершийся в них бдительный взгляд дежурного милиционера. Уж милиционер‑то запомнит их наверняка! Трудно не запомнить такую пару – вальяжного господина в лаковых штиблетах, в шубе с бобровым воротником и его, Юрия, прихрамывавшего рядом в кирзовых сапогах и в старом ватнике.
– Предлагаю – в «Националь», вы не возражаете? – спросил его спутник.
Не дожидаясь ответа, он помахал рукой, и тут же к крыльцу подъехал роскошный черный автомобиль. Шофер с борцовской фигурой выскочил из кабины и распахнул перед Юрием дверцу.
– Прошу, – произнес господин.
«Вот и всё…» – садясь в машину, обреченно подумал Васильцев. Он уже от кого‑то слышал, что именно так у них это обычно и делается: человека невзначай берутся куда‑нибудь подвезти, и с этого момента он для окружающих навсегда исчезает. Да, видимо, так будет и с ним. Едва ли машина стояла наготове лишь для того, чтобы отвезти их в «Националь», до которого от библиотеки всего‑то пять минут ходу.
– К «Националю», – бросил, однако, усаживаясь, господин, и машина тронулась.
Доро2гой он говорил о чем‑то совершенно малозначительном – кажется, о погоде, об этой зиме затянувшейся, – Васильцев не слушал его, думал о своем: если, миновав «Националь», поедут прямо, в сторону Театральной площади, стало быть, везут на Лубянку, а если свернут на Тверскую – значит, в Бутырку.
О чем он, однако, вещает?.. Наконец Васильцев все же прислушался и поймал какой‑то обрывок его монолога:
– …тоже наша беда, хотя далеко не самая страшная, – зимы эти бесконечные. Вот помню, год назад, когда я как раз в эту пору прогуливался по Унтер‑ден‑Линден в Берлине…
Почему он так откровенно в этом признавался? Какие дьявольские сети плел?..
Поймав на себе взгляд Юрия, видимо, весьма красноречивый, господин‑гражданин улыбнулся:
– Да не пугайтесь вы, не пугайтесь, молодой человек!